•

•

Люди, как и все живые существа, рассеяны по планете, разделены на популяции, организованны так или иначе. И каждая людская популяция предлагает остальным (по крайней мере, соседям) свой образ и методологию жизни, претендуя на то, что это и есть образец для подражания. А дальше вступает в свои права объективная саморегуляция общества: реально полезное поддерживается всеми силами, вредоносное – удаляется из социума, из его истории.

Я предупреждал, что не ставлю знак равенства между высшими и низшими формами жизни. И прекрасно понимаю, что человек принципиально отличается от животного. Тем, в частности, что способен познавать и выражать словами собственные представления о добре и зле. Нравственное чувство есть и у животных, это очевидно. Но переводить его на язык разума и рационально им управлять способен только человек.

Так что примитивного редукционизма в моем подходе не ищите, коллеги. Я уверен, что понимаю особую роль и миссию единственного на данный момент разумного существа на Земле. И, тем не менее, я продолжаю утверждать – в числе многих и вслед за многими, – что главной целью человечества является выживание. Отсюда и выраженный выше взгляд на его историю.

Получается, кто предлагает людям реальную возможность остаться в живых хотя бы еще на несколько поколений вперед, кто указывает им путь к счастью, тот и молодец. А кто под видом добра для всех подсовывает нечто эгоистичное, гнилостное, нежизнеспособное – тому «до свидания».

К примеру, в Древнем Риме в фундамент политической модели были заложены «традиционализм и консерватизм. В основе патриархальной системы ценностей римского общества лежали «нравы предков» (mores majorum). Суровая простота, строгое соблюдение обычаев и традиционных моральных норм, безусловный приоритет общественных интересов перед частными, ярко выраженный дух коллективизма…»[47] Однако все это – исключительно для «своих», для коренных римлян. Чужакам отводилась роль прислужников, их права были существенно усечены. Для начала истории римского государства этого, вероятно, было достаточно. Но затем «чужаки», которых становилось все больше, по мере расширения границ царства, республики, империи, возроптали, потребовали привилегий и уничтожили это колоссальное геополитическое образование.

Или возьмем эпоху Чингисхана. «Говорили, что в середине восемнадцатого века девушка с золотым блюдом может пройти от Желтого моря до Черного, не опасаясь ни за блюдо, ни за свою честь»[48]. Возможно. Хотя это утверждение и оспаривается историками. Важнее другое: допустим, так оно и было. Благодаря политике древних монголов и их предводителей в подконтрольной им части света все сидели тихо, не бузили. Но какой это достигалось ценой?! Орды кочевников вначале прошлись огнем и мечом по этой земле. Уничтожили миллионы людей, оставшихся в живых запугали до немоты. Вот какова цена средневекового монгольского «правопорядка». И, как говорится, «ну, и где этот Чингисхан?» Те, кто пытались управлять людьми посредством тотального государственно-политического террора, человечеству не понравились. Их модели не прижились. «Такой хоккей нам не нужен!»

Российский кинорежиссер и философ К. Г. Шахназаров утверждает, что условием существования империй является жесткая вертикаль власти. Дескать, рухнет эта конструкция – закончится империя.

Я все-таки думаю, что «вертикаль власти» – это форма. Суть в другом. Империи живут, пока помогают своим сателлитам развиваться, укреплять жизнеспособность. Мы уже упоминали Римскую империю. Вначале она реально оказывала позитивное влияние на окружающие ее варварские протогосударства – несла им свет античной культуры, а также делилась воинским и экономическим опытом и новшествами. До сих пор европейские народы гордятся своей цивилизационной близостью с Древним Римом. Но когда развитие самого Рима замедлилось, возник застой мысли и дела, эта империя начала разрушаться. То, что бесполезно (тем более, вредоносно) другим, не имеет права на существование. Это базовый закон природы и социума.

В новейшей истории происходит то же самое. Советский Союз был силен и привлекателен, пока всерьез строил социализм. Перестал строить (после смерти Ленина, я полагаю), воздвиг государственно-монополистический капитализм, умноженный на идеологическое лицемерие, и сразу потерял свое мировое влияние. Начался закономерный распад с последующей гибелью «советской империи».

Сегодня перед США стоит серьезная дилемма: обирать своих союзников, навязывая им невыгодные условия партнерства, и тем самым приканчивать себя как империю. Или все же поддерживать геополитических партнеров, не отнимая у них возможности, а создавая их, делясь своим потенциалом, но при этом рисковать собственной экономикой.

Решая эту дилемму – становиться явно национальным государством, неприкрыто высасывающим соки из других стран, или пытаться играть роль империи, наоборот, помогающей партнерам выжить в этом мире, – США полемизируют внутри себя.

Национальное государство, по сути, корпорация. Империя – коллектив. Первое – сообщество, замкнутое на себя. Вторая – система, открытая к синергическому партнерству с окружающими.

Президент Трамп, будучи при власти, открыто призывал к национальному государству: дескать, пусть нас считают кровососущим клопом, зато наша утроба будет сыта. Мы поправим положение в своей экономике и в своей социальной сфере. На остальных – плевать! Воспользуемся нашими конкурентными преимуществами, чтобы отнять ресурсы у соседей по планете. И черт с ней, с империей.

Есть и иная точка зрения: США останутся империей, пусть и ценой собственных издержек, мы продолжим вкладываться в международное партнерство и тем самым продлим свой имперский статус с адекватными ему преимуществами.

Впрочем, очевидно, что реализовывать эти имперские амбиции Америке все сложнее из-за экономических неурядиц. У США просто нет средств, чтобы поддержать свой премиальный статус в мире. Поэтому американские политические элиты силятся придумать некую «загогулину»: на деле США никому помогать не станут, наоборот, усилят выкачивание средств из партнеров. Но на словах будут поддерживать свою имперскость тем, что якобы они защищают своих друзей от общего врага.

Мы вам нужны, говорят Штаты своим сателлитам, потому что иначе вас сожрет безжалостный монстр. Поэтому мы все еще империя, а вы – наши провинции. На роль монстра назначена Россия. И теперь США жизненно необходимы доказательства российской угрозы для так называемого «цивилизованного мира».

Стратегия России в данных условиях заключается в том, чтобы этих доказательств им не дать. Напротив, представить себя миролюбивым и полезным для всех партнеров государством. Поэтому президент России В. В. Путин избегает любых обострений международной обстановки. Терпит, выжидает. Как опытный чекист, он знает, что самая лучшая репутация у тех, кто может врагов превращать в друзей.