– Помните! – сказал он еще, обращаясь на этот раз к Мартину. – Единственный шанс для вас выбраться отсюда – отыскать Дом Соньи. Даже с тем снаряжением, что я вам дал, перебраться через Драконью гряду у вас не выйдет. А других путей из Тухлой Топи нет. Разве что если пересечь ее и поискать выход по ту сторону…

– Да понятно, понятно… – сказал Мартин. – Легче этот самый Дом найти, коли он посерединке-то… А где твое снаряжение, а? Одна сумочка и все, что ли? Да сколько в нее поместится? В ней места на пару ковриг и флягу с водой.

Мастер Аксель оглянулся на все бледнеющий портал.

– Пространство относительно, – сказал он с таким видом, будто сообщал что-то давным-давно всем известное. – Как этого можно не понимать…

Он шагнул поближе к порталу… Невозмутимый Эдгард уступил ему дорогу. Но Аксель снова остановился. Секунду помедлил, точно подбирая слова для предстоящего важного сообщения. Лицо его стало серьезным, даже строгим.

– Эвин! – проговорил он с нотками торжественности. – Постарайся уяснить… Сложность и важность выпавшей тебе миссии невероятна. Но, пожалуй, никто во всем Арвендейле не способен справиться с ней лучше, чем ты. Понимаешь, что это значит? Не я возлагаю на тебя эту миссию, а – воля Космоса!

Эвин смотрел в сторону. На слова своего дяди он лишь пожал плечами – слегка, даже цепи не звякнули. Мастера Акселя, кажется, несколько насторожило такое отношение племянника к данному ему поручению. И тогда он сказал кое-что еще:

– Кто-то всю жизнь ищет свое место. А кого-то его место находит само. Может, Утренняя Звезда – это совсем не то, что тебе нужно? Может, Утренняя Звезда – совсем не твое место? Может, пройдя по уготованному тебе Космосом пути, ты обретешь то, что истинно предназначается тебе?..

Эвин вздрогнул и поднял на него глаза:

– Как вы сумели?..

– Аура твоих мыслей и слов, – пояснил Аксель, вытянув к племяннику растопыренную пятерню, точно хотел пощупать его лицо, – очень плотная… Последнее время ты говоришь и думаешь только об этом.

Маг шагнул в портал.

– Эй! – крикнул ему Мартин. – Родственничка не забудь! Который с голой башкой! Или нам сразу двоих оставляешь?

– Эй, а снаряжение-то где?! – крикнул Тони Бельмо.

– Эй, а цепи-то?! – крикнул и Стю Одноглазый.

Аксель, хлопнув себя ладонью по лбу, обернулся назад.

– Чуть не забыл… – бормотнул он, наполовину погруженный в разноцветно пульсирующую прореху в реальности. – Прошу простить великодушно.

Он щелкнул пальцами, и кандалы со звоном опали с рук приговоренных сами собой. Аксель полностью нырнул в портал, с треском стянувшийся за его спиной в крохотную яркую голубую точку. Легкий хлопок – и точка пропала.

Сразу стало как-то особенно тихо… и по-прежнему серо, даже темновато.

Пятеро разбойников и Эвин молча смотрели на Эдгарда, спокойно стоявшего, опершись на свой посох.

– Я не понял… – осторожно проговорил Мартин Ухорез. – Ты что, парень, по своему желанию здесь остался?

– Наши желания не имеют никакого значения, – ответил Эдгард и улыбнулся брату. – Мы делаем то, что должно…

– Зачем ты здесь? – прямо спросил его Эвин. – Что это все значит? Зачем дяде Акселю так нужен Дом Соньи? О каких изменениях он говорит? О какой Игре?

– Не знаю, – пожал плечам тот. – Меня это не интересует.

– Но зачем ты остался здесь?!

– Чтобы оберегать тебя.

– Но… зачем?

Эдгард снова пожал плечами. И ответил с выражением на лице «как-же-ты-не-понимаешь-таких-простых-вещей»:

– Потому что должен.

Человек – существо крайне неблагодарное по своей природе. Уже через день после чудесного спасения Кэйлин не очень-то был и рад положению, в котором оказался.

Ну, рассудить трезво: господин Фарфат несмотря на наличие могущественных покровителей, оказывается, поселился в захудалом трактирчике. В тесной каморке без окон под самой крышей. Даже не каморке – чуланчике, места в котором хватало только на топчан, стол и табуретку. На топчане спал, конечно, сам господин Фарфат, а Кэйлину пришлось ночевать под дверью чуланчика, головой на пороге, ногами на лестничных ступенях. Невеликое удовольствие – учитывая еще промозглые ночные сквозняки и нахальных трактирных мышей. С харчами тоже вышло как-то не очень… Господин Фарфат обещание Кэйлина служить за кусок хлеба и глоток воды воспринял буквально. То есть два дня подряд каждое утро Кэйлин получал от своего хозяина половину ковриги черного хлеба и кружку колодезной воды – и все. И до следующего утра ничего больше. Оно понятно, любой нормальный слуга и при таком положении дел всегда обеспечит себе приличный рацион, доедая обеды и ужины за хозяином… Но в случае с господином Фарфатом и тут вышла промашка. Господин Фарфат – все два дня, пока Кэйлин находился при нем – обедал и ужинал на деловых встречах в Предместье. Видать, эти деловые встречи были очень деловыми, поскольку Кэйлин даже в дом, куда входил с визитом его хозяин, не допускался. Сидел себе под окошками, грустно вдыхая запах недоступных яств, и размышлял о том, что пеньковый воротник по сравнению с голодной смертью штука не такая уж плохая…

Но самое паскудное было в том, что господин Фарфат и запальчивую клятву Кэйлина – прослужить этаким макаром до самой смерти – принял с обстоятельной серьезностью. Кэйлин сам слышал, как он давеча выпрашивал у мастера Акселя свиток Господской Печати. Мастер Аксель обещал поискать Печать у себя в библиотеке, правда, невнимательно пообещал и нехотя, ясно давая понять, что подобной чепухой ему недосуг заниматься.

А что будет, если маг действительно найдет свиток и снабдит им Фарфата? Или сам Фарфат разорится на пару серебряных монет (что, конечно, маловероятно) и купит Господскую Печать в лавке магических товаров? Тогда ведь придется выполнять обещание… А после того как заклятие будет наложено, покинуть своего хозяина Кэйлин сможет лишь по его, хозяина, разрешению. А господин Фарфат не такой дурак, чтобы добровольно отпустить бесплатного слугу… Это ж очень неэкономно!

И придется Кэйлину до конца своих дней таскаться за хитрым молчуном-скупердяем, жить впроголодь и со слезами на глазах вспоминать былые счастливые времена, когда он мог побаловать себя вкусной едой, веселящей выпивкой и прочими радостями жизни…

– Верно говорят, – горько бормотал себе под нос несчастный Кэйлин, сидя на пороге трактира, обеими руками обняв бурчащий живот, – кто всю жизнь птичкой беззаботной порхает, тот рано или поздно попадет в силок.

Утро было солнечным, но холодным. Выпавший вчера снег давно уже превратился в серую жижу, за ночь эта жижа подмерзла, и хрустко посверкивавшие в ней льдинки напоминали теперь оголодавшему Кэйлину крупинки сахара в доброй гречневой каше. С полчаса тому назад господин Фарфат куда-то удалился, приказав своему слуге вычистить походный плащ, выколотить постель, вымыть ночной горшок и от трактира не отлучаться: мол, пришлет за ним, если тот за чем-либо понадобится. Кэйлин очень был бы рад, если этот круглый гад вообще не вернулся бы, сломил бы где-нибудь свою голову… А что, вполне возможно, что и сломит… Какими именно делами господин Фарфат занимается, он не имел ни малейшего понятия, ясно было только, что – какими-то темными, нехорошими, опасными… Взять хотя бы вчерашнее мероприятие…