Вот на этой-то условной границе между Тьмой и Светом стояла одинокая молельня Сестрам-помощницам, невысокая башня с колоколенкой под крышей. И в те черные ночи, когда твари с другой стороны Драконьей гряды подбирались к ее стенам, одна из послушниц взбиралась на колоколенку. Не любили Темные прозрачного перезвона серебряных колоколов, смущал и пугал он их, как пугает волков-людоедов факельный свет в ночи и громкие крики вооруженных загонщиков.

Только и дел было у послушниц, что молить Сестер-помощниц о ниспослании благодати на земли Светлых рас, собирать себе пропитание в близлежащих лесах и реках, да привечать случайно забредших охотников – где охотникам было найти более сохранного ночлега в тех диких краях?

Оно, конечно, не положено, чтобы мужчина переступал порог молелен, да куда ж деваться, не оставлять же истомленных долгой дорогой звероловов на прокорм Темным тварям? Да и мать-настоятельница всегда строго следила и за гостями, и за своими послушницами, не давала им оставаться наедине. Но как-то раз, видать, не уследила…

Согрешила одна из послушниц с забредшим в молельню охотником, не устояла. И как ей было устоять, юной, с бессловесного возраста и не по своей воле отданной в услужение Сестрам, когда парень оказался красивым, статным да и на слова всякие завлекательные ловким? Правда, к чести того парня следует сказать, что и в мыслях у него не было позорить послушницу. Забрал он ее с собой из молельни. Мать-настоятельница повздыхала-повздыхала и благословила образовавшуюся пару. И отпустила. А что ей еще оставалось делать? Заповедовали же Сестры-помощницы: люби и прощай. Вот молодые люди и полюбили друг друга, а мать-настоятельница простила их.

Как звали того молодого охотника, уже никто и не помнит.

А имя послушницы было – Сонья.

Из семьи она была не простой, а знатной. Говорят, младшая дочь какого-то мелкопоместного барона. Барон-отец молодой чете, только они явились в его владения, послал энную сумму серебра, но во двор своего замка не пустил. Не подобает все-таки в благородную семью принимать простого охотника. Соседи не поймут.

Поселились Сонья с мужем неподалеку от баронских деревень, в ладном домике. Завели они крепкое хозяйство и зажили мирно и счастливо. Божественный огонь горел в дворянской крови Соньи, магического ее таланта вполне хватало на то, чтобы лечить местных да и себе мелкую удачу приваживать: вроде обильного урожая в поле и огороде и густого промысла для мужа, не оставившего своего лесного дела… Пошли у них дети, как полагается. Пять девочек родила Сонья, а красоты не утратила, поддерживая ее силой своей магии.

Но не суждено было ей прожить до старости в мирной благодати. Споткнулось колесо ее судьбы. Споткнулось и завертелось в обратную сторону.

Любимый муж ее нарвался в лесу на матерого вепря; вепря-то убил, но сам не уберегся – распорола зверюга клыками мужчине бедро. Еле-еле добрался он до родного жилища, упал на пороге. Могла бы спасти Сонья мужа, да, на беду, не оказалось ее дома, пользовала приболевшую козу на соседском хуторе. Истек кровью охотник. И умер.

Велико было горе женщины, не знала она, как с этим горем справиться, не умела она с горем справляться. Всю жизнь берегла от несчастий и бед Сонью судьба, муж берег ее и серебро отца-барона. А оставшись одна в перевернутом мире, Сонья принялась за то, чего в таких случаях делать никак нельзя. Стала она винить в произошедшем: и себя, что не осталась в тот день дома; и живучего вепря; и соседа с его треклятой, так не вовремя разболевшейся козой; и дочек, что только плакали от страха при виде истекающего кровью отца, не догадавшись вовремя бежать за помощью…

Взмолилась она Сестрам-помощницам: верните мужа!

Не ответили ей Сестры-помощницы, ибо законы бытия нерушимы. И никому не позволено возвращать людей из царства мертвых.

И тогда обратилась Сонья к Сумрачным сестрам. Достало у нее для этого знаний и сил.

И Сумрачные сестры отозвались. Научили обезумевшую от отчаяния женщину, что предпринять. А когда открылось Сонье, что ей нужно сделать, ужаснулась она – чересчур высока цена оказалась за чудо воскрешения. Но отступиться женщина уже не могла. Когда перед нами открывается возможность получить то, что мы больше всего на свете желаем, разве мы можем устоять?..

Пять дочерей было у нее, пять девочек. Всех забрала она с собой в лес. Целую ночь окрестные хутора не спали, слушая детские крики, стоны и плач. Самые смелые даже высунули носы в окна – чтобы увидеть отблески мечущегося за ветвями черных деревьев зловещего алого пламени. Под утро те, кто смог заснуть в ту ночь, подскочили в кроватях, разбуженные длинным чудовищным, разрывающим душу воем.

И все кончилось.

Три дня сидела Сонья одна в своем опустевшем доме. Местные не решались навестить ее. А на четвертый день муж-охотник постучался к Сонье в дверь. Постучался рукой, перепачканной свежей кладбищенской землей.

Конечно, обманули Сонью Сумрачные сестры. Ибо законы бытия нерушимы, и никому не позволено возвращать людей из царства мертвых.

С виду муж был тем самым, прежним. А внутри совсем другим. Звериную душу подсунули Сумрачные сестры в человеческую оболочку. Не говорил мужчина, и человечьего языка не понимал. И человечью пищу не признавал. Сначала за деревенской скотиной охотился, а затем и за людей принялся. Но людей не всех жрал, нет. Каких жрал, а каких просто кусал, пуская в кровь отравленную Тьмой слюну. И укушенные им люди становились такими же, как он – с виду людьми, а на самом деле кровожадными зверями.

Поднялся над теми краями вой и зубовный скрежет. Десятки обращенных рыскали по округе, наводя ужас и сея смерть. Едва-едва удалось баронским ратникам навести порядок. Больше тысячи людей погибли, с полсотни деревень и хуторов сожгли: на всякий случай. Чтоб Темная зараза, упаси боги, дальше не распространилась. И только улеглось все, стали, как водится, виноватых искать. И первым делом, само собой, вспомнили о Сонье. А Соньи-то уже и не было. Пуст был ее домик. А Сонья тем временем отправилась в ту самую далекую молельню, куда отдали ее несмышленым ребенком. Шла она не скрываясь. Не останавливаясь, чтобы поесть-попить и отдохнуть. Ужас осознания произошедшего гнал ее вперед, не отпуская ни на секунду. Да, шла она в молельню. А куда ей было еще идти? Барон-отец скончался от сердечного удара в самый разгар боев с обращенными, да и разве нашел бы он в себе силы принять дочь-преступницу?

Перехватили Сонью всего-то в полудне пути от молельни. Она и не сопротивлялась. Она вроде бы даже и рада была, что ее настигли, что не надо больше никуда идти, что кончился ее скорбный путь.

И стали думать, что с ней делать. Какую такую муку выдумать, чтоб была равноценной тому каскаду кошмаров, что она обрушила на их земли? Какую казнь изобрести, чтоб хотя бы примерно соответствовала совершенным ею чудовищным преступлениям?

Думали-думали и не придумали. Решили послать за матерью-настоятельницей, пусть мать-настоятельница спросит совета у Сестер-помощниц. Послали, спросили. «Приговор уже вынесен, – таков был ответ матери-настоятельницы, – и казнь свершена. Мы будем молиться за великую грешницу, ибо это есть воля Сестер-помощниц».