– Он сейчас закрыт.

Водитель искренне заботился о нас.

– Ничего, мы подождем.

Водитель остановился, и Насер заплатил ему.

– Удачи, Су-Су! – сказал таксист на прощание и уехал.

Мы сели у супермаркета возле автовокзала и прислонились к стене. На улице не было ни души, в городе стояла тишина. Над нами нависали высокие здания с темными окнами. Одно из них походило формой на парус и освещалось светло-голубым светом; позже я узнала, что оно построено по образцу одного дома в Дубае. Дул свежий ветерок; картина окружающих Сулейманию, словно ожерелье, гор казалась знакомой и успокаивала. Мне захотелось в туалет, но я стеснялась сказать об этом Насеру, и мы просто сидели, усталые, и ждали, пока откроются магазины, чтобы что-нибудь поесть.

– Никогда еще тут не была? – спросил Насер.

– Нет. Но я знала, что здесь красиво.

Я рассказала ему про празднование Навруза, которое видела по телевизору, но не упоминала ни Саддама, ни кампанию «Анфаль».

– Здесь больше воды и гораздо больше зелени. Есть парки с играми и развлечениями для детей. Сюда приезжают иранцы, чтобы просто погулять в парках. А горы напоминают мне о доме.

Потом я подумала и спросила:

– Куда мы поедем теперь?

– Возьмем такси до Эрбиля и встретимся с твоим племянником в отеле. А потом ты поедешь в Заху к Хезни.

– Без тебя? – спросила я, и он кивнул.

Мне стало жалко его.

– Вот бы вся твоя семья переехала в Курдистан. Не хочу, чтобы они жили под властью ИГИЛ.

– Я не знаю, как это сделать. Может, однажды и получится.

Было заметно, что он сильно опечален.

Мое тело затекло от долгого сидения в машине, а ноги ныли от долгой прогулки до первого курдского контрольно-пропускного пункта. Через какое-то время мы задремали, но долго поспать не удалось. Через час-другой нас разбудили шум автомобилей и лучи восходящего солнца. Насер повернулся ко мне. Он был рад, что я поспала.

– На этот раз солнце не увидело следов страха на твоем лице, – сказал он.

– Да, это утро без страха, – согласилась я. – И тут очень красиво.

В животе у нас урчало.

– Давай что-нибудь поедим, – предложил Насер. Мы зашли в магазин поблизости и купили сэндвичи с яйцами и баклажанами. Они оказались не очень вкусными, но я так проголодалась, что быстро разделалась с едой. Мне казалось, что теперь меня больше не будет тошнить.

В туалете закусочной я сняла абайю и платье Катрин, которые ужасно пропахли потом, и вытерла влажными салфетками шею и подмышки. Потом я надела штаны и рубашку из сумки. Я старалась не смотреть в зеркало. Я не видела своего отражения с того утра в Хамдании и боялась того, что могу увидеть. Сложив платье Катрин, я аккуратно упаковала его в сумку. «Буду беречь, пока ее не освободят, и я не отдам его ей», – подумала я. Я собралась уже было выбросить абайю в мусор, но в последний момент остановилась, решив сохранить ее, как свидетельство того, что со мной сделало ИГИЛ.

Улицы уже заполнили люди, спешащие на работу и в школу. Автомобилей становились все больше, и они все чаще сигналили; магазины поднимали металлические решетки и открывали двери. Лучи солнца отражались от небоскреба в виде паруса, который был покрыт синеватым стеклом, а на его вершине находилась круглая обсерватория. Все в этом городе казалось прекрасным. Никто не следил за нами, и я ощущала себя в безопасности.

Мы позвонили Сабаху.

– Я приеду в Сулейманию за тобой, – предложил он, но мы с Насером отказались.

– Не нужно. Мы сами приедем к тебе, – сказала я.

Поначалу Насер хотел отправить меня в Эрбиль одну.

– Я тебе больше не нужен, – говорил он, но я спорила с ним, пока он не согласился поехать со мной.

Ко мне вернулось былое упрямство, и мне пока не хотелось расставаться с ним.

– Мы поедем в Эрбиль вместе, – сказала я Сабаху. – Я хочу, чтобы ты встретился с человеком, который помог мне сбежать.

В то утро, пока мы искали и ждали такси в Эрбиль, на автовокзале Сулеймании было очень оживленно. Четыре водителя отказались нас везти без всяких объяснений. Мы подозревали, что они нас не берут, потому что мы из Мосула и потому что Насер араб. Один за другим водители просили наши удостоверения личности и, рассмотрев их, переводили взгляд на нас.

– Хотите поехать в Эрбиль? – спрашивали они, и мы кивали.

– Зачем?

– Повидаться с родственниками, – отвечали мы, но они вздыхали и отдавали нам удостоверения.

– Извините, у меня заказ. Попросите кого-нибудь еще.

– Они боятся, потому что мы из Мосула, – сказал Насер.

– Их можно понять. Они боятся ДАИШ.

– Ты все же не хочешь говорить по-курдски? – спросил Насер, и я помотала головой, потому что мы еще не попали в настоящую неприятность.

Вставало солнце, жара усиливалась. Мы сидели молча, беспокойно размышляя о том, удастся ли найти водителя, который отвезет нас в Эрбиль. Наконец один водитель согласился, но поскольку мы были его первыми пассажирами, нужно было подождать, пока он приготовит и заправит машину.

– Подождите вон там, – сказал он, показывая на тротуар, где в скудной тени уже стояло много народа в ожидании водителей.

Я рассматривала прибывавших людей. Никто не обращал на нас внимания. Я больше не боялась, но не испытывала того чувства свободы, о котором мечтала. Сейчас я думала только о том, какой будет моя жизнь, когда я наконец-то доберусь до Заху. У меня погибло или пропало столько родственников, да и еду я совсем не домой. Раны от этих потерь не затянутся никогда. Я ощущала одновременно и счастье, и опустошенность и была благодарна, что рядом со мной Насер, с которым можно поговорить.

– Что, если ДАИШ ворвется в этот автовокзал прямо сейчас? Как ты думаешь, что будет?

– Все испугаются, – сказал он.

Я представила боевика в черной форме, наставляющего автомат на толпу людей.

– Но на кого он нападет первым? Как ты думаешь, главной целью буду для него я – сбежавшая сабия? Или ты, суннит, покинувший Мосул и помогавший мне скрыться?

– Прямо загадка, – усмехнулся Насер.

– Ну я-то знаю ответ. Он будет целиться в нас обоих. Мы оба погибнем.

И мы оба немного посмеялись.

7

Формально Курдистан – это единая территория, состоящая из нескольких провинций. До недавних пор их было три – Дахук, Эрбиль и Сулеймания. Но в 2014 году Региональное правительство Курдистана объявило о создании провинции Халабджи из района, который в свое время стал главной целью антикурдской кампании «Анфаль».

Несмотря на все разговоры о независимости и единстве Курдистана, провинции сильно отличаются друг от друга и, по сути, заметно разделены. За влияние на регион борются между собой основные политические силы – Демократическая партия Курдистана (ДПК) под руководством Барзани, Патриотический союз Курдистана (ПСК) под руководством Талабани, недавно образованная партия «Горран» и коалиция трех исламистских партий. Особенно заметно противостояние между ДПК и ПСК. В середине 1990-х приверженцы и пешмерга обеих партий развязали гражданскую войну.