– Оружие есть? – спросили солдаты Насера.

Он ответил, что нет, но его все равно обыскали. Потом они просмотрели его телефон в поисках возможных доказательств его причастности к ИГИЛ. Меня оставили в покое и даже не попросили показать телефон.

Через некоторое время солдат отдал нам наши вещи и покачал головой.

– Извините, но мы не можем вас впустить.

В его голосе не было жестокости или грубости, только деловитость.

– Любому желающему посетить Курдистан нужен поручитель. Иначе мы не знаем, кто вы на самом деле.

– Мы можем позвонить другу моего отца из Синджара, – сказал Насер, когда солдат отошел. – У него есть связи, и он попросит пропустить нас. К нему прислушаются.

– Хорошо, – согласилась я. – Только пусть не говорит, что я езидка и что ты помогаешь мне сбежать.

Насер позвонил и передал телефон солдату, который быстро поговорил по нему. Казалось, он немного удивлен.

– Надо было звонить сразу, – сказал солдат слегка раздраженно, возвращая Насеру телефон. – Можете проходить.

С другой стороны блокпоста я сразу же сняла никаб. Моего лица коснулся вечерний ветерок, и я улыбнулась.

– Что, не нравится носить его? – поддразнил меня Насер, улыбаясь в ответ.

6

Когда водитель такси, жизнерадостный курд лет сорока с чем-то, спросил, куда мы хотим поехать, мы с Насером недоумевающе переглянулись.

– Отвезите нас в Курдистан, – сказал Насер, и водитель рассмеялся.

– Вы уже в Курдистане! – воскликнул он. – В какой город? В Эрбиль? В Сулейманию?

Мы с Насером пожали плечами. Никто из нас раньше не был в Курдистане.

– А что ближе? – спросил Насер.

– Сулеймания, – ответил водитель.

– Ну тогда в Сулейманию.

Мы очень устали и так обрадовались, договорившись о поездке, что забыли позвонить Сабаху, моему племяннику, как нам советовал Хезни.

Темнело. С кольцевой дороги Киркук выглядел скоплением огней. Всю жизнь я думала, что Синджар станет частью Курдистана и что дороги и города в этой части страны отчасти и мои. Я гордилась тем, как отстроился Курдистан после 2003 года. В нем так безопасно, что туда отправляются в увольнение американские солдаты, а бизнесмены со всего мира хотят там открыть свои офисы. Мы смотрели по телевизору, как курды отмечают Навруз, их «Новый год», танцуя вокруг костров и жаря мясо на склонах зеленых гор. Когда я была моложе, я иногда недовольно говорила: «Посмотрите, как хорошо в Курдистане, а мы живем тут в бедности», – а моя мать упрекала меня и говорила: «Они заслужили хорошую жизнь, Надия. При Саддаме их подвергали геноциду».

Но в Курдистане я была чужой. Я не знала, как называются города и какие тут живут люди. Ни в Киркуке, ни в Сулеймании у меня не было знакомых, и хотя Сабах работал в гостинице в Эрбиле, а Сауд – на стройке под Дахуком, они скорее были вроде приезжих рабочих из Бангладеш или Индии. Эрбиль и Дахук не стали для них домом.

Возможно, я была чужаком во всем Ираке. Я никогда не смогу вернуться в Мосул, где меня пытали. Я никогда не была в Багдаде, в Тикрите или в Наджафе. Никогда не видела великие музеи или древние развалины. Все, что я знала в Ираке, – Кочо, и теперь он принадлежит ИГИЛ.

Наш водитель-курд по пути с гордостью показывал различные достопримечательности, говорил на смеси арабского и курдского и старался завести с Насером разговор о жизни в Мосуле.

– Значит, ДАИШ захватило весь город? – спрашивал он, качая головой.

– Да, – отвечал Насер. – Многие хотят покинуть его, но это трудно.

– Пешмерга прогонит террористов из Ирака! – заявлял водитель, на что Насер не отвечал.

В такси я немного расслабилась. Насера могли допросить на следующем контрольно-пропускном пункте, отделявшем спорную территорию от собственно Курдистана, но на нашей стороне был синджарский знакомый Хишама. Очевидно, он обладал каким-то влиянием. По крайней мере я уже не оглядывалась в поисках машин «Исламского государства» и не видела в каждом человеке боевика.

– Видите те здания, рядом с горами? – спросил водитель, показывая тонкими пальцами в окно.

Справа в тени восточных гор Ирака шло какое-то обширное строительство. Огромные щиты рекламировали проект и схематично изображали готовые кварталы.

– Когда стройка закончится, они будут походить на американские жилые дома. Новые и очень красивые. Да, в Курдистане теперь происходят чудеса. А как, кстати, зовут вашу жену? – спросил он, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.

– Сузан, – ответил Насер, называя имя, записанное в моем удостоверении личности.

– Сузан! Какое милое имя. Я буду называть вас Су-Су, – улыбнулся мне водитель.

Теперь, показывая что-то, он пытался привлечь мое внимание. «Су-Су! Видите то озеро? Весной оно такое красивое!» или «Су-Су, видели тот поселок, через который мы только что проехали? В нем продают лучшее мороженое на свете!»

Я вспоминаю того водителя и задаюсь вопросом: получится ли у Синджара, как у Курдистана, оправиться от геноцида и стать даже лучше, чем он был раньше? Я хочу верить в это, но такой исход маловероятен. Синджар – это не Курдистан, где население в основном курды и куда враги – армия Саддама – приходили из других мест. В Синджаре езиды и арабы живут вместе. Мы торгуем друг с другом, и у нас общие дороги. Мы старались поддерживать дружеские отношения, но наши враги набирали силу внутри Синджара. Они как будто стали болезнью, заражающей всех вокруг. Даже если бы американцы и другие помогали нам, как курдам после нападения Саддама, езиды мало что могут дать взамен, так что вряд ли нам будут особенно помогать. Да и как мы вернемся к прежней жизни среди арабов?

– Су-Су! – снова попытался привлечь мое внимание водитель. – Вам нравятся пикники?

Я кивнула.

– Конечно, нравятся! Вы обязательно должны съездить в горы возле Сулеймании. Вы не поверите, как там красиво весной!

Я снова кивнула.

Позже мы с Насером смеялись, вспоминая водителя и прозвище, которое он мне дал.

– Куда там игиловцам, – говорил Насер. – Еще немного, и ты бы от него ни за что в жизни не вырвалась.

Мы приехали в Сулейманию часа в четыре утра, когда все, в том числе и автовокзал, где мы надеялись взять такси до Эрбиля, было закрыто. Подъезжая к контрольно-пропускному пункту, водитель советовал нам не беспокоиться.

– Я знаю этих парней.

Наверное, он действительно их знал, потому что, обменявшись с ним несколькими фразами на курдском, они махнули нам рукой, показывая, что путь свободен.

– Куда вас отвезти? – спросил он, но мы покачали головами.

– Просто подъедем поближе к автовокзалу, – сказал Насер.