Голова у меня закружилась, и я взяла один из пакетов, которые Насер дал мне в доме Мины. Меня вырвало. Желудок был почти пуст – я слишком волновалась, чтобы позавтракать, – но водянистая рвота наполнила такси кисловатым запахом, который явно раздражал водителя. Он открыл окно и ехал так, пока мог терпеть песок, залетавший внутрь с горячим воздухом.

– Скажи своей жене, что в следующий раз, когда ее будет тошнить, я остановлюсь, а то тут ужасно пахнет, – сказал водитель Насеру, впрочем, довольно добродушно.

Насер кивнул.

Через несколько минут я попросила остановиться и вышла из машины. Мимо проносились автомобили и поднимаемый ими ветер вздымал мою абайю, словно воздушный шар. Я отошла как можно дальше от машины, потому что мне не хотелось, чтобы водитель увидел мое лицо, и приподняла никаб. Рвота обожгла мне горло и губы, а от запаха бензина мне снова стало не по себе.

– Все в порядке? – ко мне подошел Насер. – Мы можем ехать или тебе нужно еще немного отдохнуть?

Я чувствовала, что он волнуется и из-за меня, и из-за того, что мы остановились. Время от времени мимо проезжали военные автомобили «Исламского государства», и вид девушки, которую тошнит, пусть в абайе и никабе, заставлял некоторых повернуть головы.

– Все в порядке, – сказала я, возвращаясь к такси.

Я ощущала себя слабой и обезвоженной. Из-за плотной одежды я вся вспотела и не могла вспомнить, когда я последний раз как следует ела. В машине я села на среднее сиденье и закрыла глаза, надеясь уснуть.

Мы подъехали к небольшому поселению у дороги. Магазины с едой и автомастерские смотрели прямо на улицу, ожидая покупателей. Закусочные рекламировали традиционную иракскую еду, вроде печеного мяса и риса с томатным соусом.

– Проголодались? – спросил водитель, и Насер кивнул.

Он тоже не завтракал. Я не хотела, чтобы мы останавливались, но не мне было решать.

Закусочная была большой и чистой, с кафельным полом и пластиковыми стульями. Семьи сидели рядом, но складные пластиковые ширмы отделяли мужчин от женщин, как это принято в консервативных районах Ирака. Я села с одной стороны ширмы, а Насер и водитель пошли делать заказ.

– Если я поем, меня вырвет, – прошептала я Насеру, но он настаивал.

– Иначе тебе станет хуже, – сказал он и через минуту вернулся с чечевичным супом и хлебом.

Я приподняла никаб настолько, чтобы есть, не пачкая ткань. Суп из чечевицы с луком был вкусным, вроде того, что я готовила в Кочо, разве что чуть острее, но я смогла съесть лишь пару ложек. Я боялась, что нам снова придется останавливаться по дороге, если меня будет тошнить.

Благодаря ширме я чувствовала себя отгороженной от любопытных глаз. На другом конце помещения сидела группа женщин, одетых, как я. Они медленно ели, время от времени приподнимая никабы, чтобы откусить кебаб и хлеб. Мужчины в длинных белых дишдашах, как я поняла, сопровождали женщин. Они сидели с другой стороны ширмы и ели молча, как и мы. В закусочной было так тихо, что, казалось, было слышно, как накидки приподнимаются и опускаются с шелестом, похожим на дыхание.

На парковке в нашу сторону шли двое боевиков. Их грузовик бежевого цвета с флагом «Исламского государства» стоял возле нашего такси. Один из них прихрамывал и опирался на трость. Сердце у меня замерло. Я быстро перешла на другую сторону, чтобы между мной и боевиками оказался Насер, но они едва удостоили нас взглядом.

На другой стороне дороги в полицейской машине «Исламского государства» сидели двое полицейских. Вдруг они выслеживают нас? Вдруг они отправили кого-то прочесать улицы в поисках меня и Насера? Я ожидала, что они в любой момент побегут к нам, выхватывая пистолеты. Может, они даже не станут задавать нам никаких вопросов, а просто пристрелят тут, на парковке.

Я боялась всех. Те мужчины в белых дишдашах в закусочной – вдруг они тоже из ИГИЛ? А женщины с ними – это их жены или сабайя? Может, они тоже любят ИГИЛ, как мать Мортеджи? Каждый человек на улице, от торговца сигаретами до механика, лежащего под автомобилем, казался мне врагом. Звуки проезжающих машин или голоса покупавших сладости детей были такими же пугающими, как и взрыв бомбы. Я быстро пошла к такси. Мне хотелось как можно скорее добраться до Киркука, и, судя по тому, как спешно за мной шел Насер, он хотел того же.

К полудню стало еще жарче. Когда я выглядывала из окна, к горлу тут же подступала тошнота, но стоило закрыть глаза, как темнота под веками начинала вертеться, и у меня кружилась голова. Поэтому я смотрела вперед, на сиденье Насера, думая только о себе и о том, что с нами может случиться по дороге. Страх накрывал меня с головой. Я знала, что нам придется проехать еще через несколько блокпостов «Исламского государства», а потом – через контрольно-пропускной пункт пешмерга. Телефон, который мне дал Насер, загудел, и я увидела, что он прислал мне смс. «Я получил сообщение от твоих родных. Сабах будет ждать нас в Эрбиле».

Когда ИГИЛ устроило резню в Кочо, Сабах, мой племянник, работал в гостинице в курдской столице. Мы планировали остановиться у него на день-другой, прежде чем я поеду в Заху, где меня ждал Хезни, – при условии, что мы туда доберемся.

На третьем блокпосту «Исламского государства» нам вообще не задавали вопросов и даже не спросили наших имен. Охранники просто посмотрели удостоверения и махнули рукой. Я ожидала тщательного досмотра на каждом пункте, особенно после того как на первом увидела свою фотографию. Либо система по поимке сбежавших сабайя еще не работала как следует, либо боевики ленились и были не такими организованными, какими хотели казаться в глазах других.

Дальше мы ехали в относительном молчании. Все очень устали. Насер больше не посылал мне текстовых сообщений, а водитель перестал искать радиостанции и задавать вопросы. Он просто смотрел вперед, на дорогу, передвигаясь среди полей и пастбищ северного Ирака. Время от времени он вытирал пот со лба салфетками, пока они не превращались во влажные комки.

Я чувствовала себя опустошенной от страха и недомогания. Насер, должно быть, волновался о том, как будет пересекать курдские блокпосты, ведь пешмерга относились с подозрением к каждому въезжающему в Курдистан сунниту. После разговора с Хезни я решила, что не оставлю Насера на территории «Исламского государства», даже если для этого придется вернуться в Мосул. Я хотела успокоить его, сказать, чтобы он не волновался, но вспомнила, что надо хранить молчание, а текстовые сообщения я оставляла на крайний случай, поэтому ничего не сказала. Я надеялась, что Насер понимает, что я не из тех людей, кто бросает друзей в опасности.

Когда мы доехали до перекрестка в сторону Киркука, водитель остановился и сказал:

– Дальше я вас не повезу. Придется вам идти отсюда пешком.

У него были номера, выданные в Мосуле, и пешмерга могли задержать его для допроса.