— Ты чего-то сегодня не очень-то весел, Купец? — ухмыльнулся Пронька. — Раньше куда меньше куш привозили, так ты едва не прыгал от радости.

— У меня все в порядке, — солгал Васька. — Ночью спал плохо.

— Я тоже последнее время неважно сплю, — неожиданно разоткровенничался Пронька. Он поманил Носова пальцем, а когда тот склонился над столом, зашептал ему в ухо: — Гэпэушники крепко на хвост садятся. Чую, не сдобровать нам скоро, если не разбежимся!

Васька нахмурил для солидности лоб и тоже шепотом ответил:

— Ты своих архаровцев отдыхать отправь, а сами потрындим в другом месте…

В покоях Носова Пронька уселся за стол и закурил.

— Блатной мир в городе из-за нас лихорадит, — вздохнул бандит. — Если не ГПУ, так они покрошат нас или сдадут ментам!

— Ты сам до этого додумался или кто подсказал? — нахмурился озабоченно Васька.

— Мишка-жид, кореш твой, упредил. У него свои связи с оренбургскими урками, сам знаешь…

— Пусть будет так, Мишка брехать не станет. Ну а ты чего мыслишь?

— Барахло и деньги делить пора.

— Хорошо, как скажешь, — пожал плечами Носов. — На сколько долей общак банчить будем?

— Завтра скажу, — ответил бандит. — Сегодня в город смотаюсь, кое-какие делишки утрясу и на дно заляжем. Немного у тебя отсидимся, барахло попилим — и в разбег. Годится?

— Годится, — усмехнулся Васька и кивнул в сторону окна. — А кодлу свою с собой забираешь?

— Нет, пусть у тебя погостят, — осклабился хищно Пронька. — Ребята устали, добро добывая. Сейчас они для меня обузой будут, а так…

— Как скажешь, — натянул улыбку Носов, отлично понимая, что бандит ему не доверяет и оставляет охрану общаку, но виду не подал. — Ты поезжай, Пронька, по делам своим, а за ребятками твоими я пригляжу.

Исаев бросил окурок на пол и раздавил его каблуком сапога:

— Две повозки мы выгрузили, а третью уж сам как-нибудь. Все сделали, как ты и просил, не сомневайся.

— Я? Просил? — Васька округлил глаза и непонимающе уставился на Проньку.

— Ну не ты, а баба твоя, — ухмыльнулся бандит. — От твоего имени просила, вот мы и исполнили.

— Но…

— Иди и сам с ней базарь, слышь? А мне в обрат пора. Сегодня дела не завершу, то…

Пронька не договорил, махнул рукой и вышел.

* * *

Почти у самого уха чей-то голос произнес:

— Василий!

Носов вздрогнул и очнулся от задумчивости. Рядом стояла Альбина. Ее глаза были припухшими, как после плача, а красивое лицо — бледным.

— Я все слышала, Василий, — сказала женщина тихо. — Я за дверью стояла…

— Слышала? — Носов замялся и бросил взгляд в сторону окна. По телу пробежала холодная дрожь. — Тогда ты знаешь, чего задумал Пронька. Видимо, мы опоздали с бегством и придется делиться со всей его кодлой.

— Пока мы еще никуда не опоздали, — сказала Альбина, нервно хмыкнув, — но поспешить придется. Я уже предприняла кое-какие меры.

— Нам не спешить, а вприпрыжку улепетывать надо, — хмуро отозвался Васька. Он посмотрел на задумчивое лицо «богородицы»: — Ты видела его свору, почитай больше десятка душ… Они за мной по пятам таскаться будут.

— Тебе не следует беспокоиться, — сказала Альбина со вздохом. — Я же предупредила, что все улажу сама и делиться ни с кем не придется. А Пронькины бандиты… против нас беззащитны, как дети. Мне обвести их вокруг пальца ничего не стоит!

— Конечно же ты уже приготовила для них сюрприз? — с надеждой в голосе поинтересовался Васька. — Этот «сюрприз» бандиты сами же и привезли к нам в усадьбу на третьей телеге? — предположил он, начиная оживляться.

— Возможно, — сузила глаза женщина, и ее красивое лицо вдруг сделалось очень злым. — Только не спрашивай, чего они привезли. Не беспокойся, всему свое время!

Женщина доверительно положила свою изящную ручку Ваське на плечо, и та ему показалась восхитительно-теплой. Он взглянул на Альбину, открыл было рот, чтобы рассказать о том, что напуган больше, чем когда-либо за всю свою жизнь…

— Не забивай себе голову всяческой чепухой, — проворковала Альбина, словно угадав, о чем он думает. — У нас еще много дел в Тамбове, где мы должны отыскать золото скопцов! Вот на это напрягай мозги, милый мой Вася!

* * *

Ночь выдалась темной, ничего не видать за десяток верст вокруг. Одинокий всадник, петляя по степи, подъехал к воротам усадьбы. Не сходя с седла, он постучал в ворота и застыл, ожидая ответа.

— Кто там? — послышался строгий окрик.

— Я, Матвей.

— Гэпэушников за собой не приволок?

— Вроде никто за мной не ехал…

Ворота открылись, и всадник, пришпорив легонько коня, въехал во двор. Из темноты выскользнула женщина:

— Ну что, все сделал, как я велела?

— А то как же, — ответил Матвей. — Все точь-в-точь исполнил. Письмо передал, куда сказано было, и тотчас в обрат…

— Иди поужинай и спать. Если кто спрашивать будет, куда и для чего ездил, не отвечай! — тихо, но властно приказала женщина и растворилась в темноте.

— Ни гу-гу, не сумлевайся, богородица, — прошептал ей вслед Матвей. — Мне ведомо, что отвечать, ежели у кого интерес к моей особе возникнет!

* * *

Наступившая ночь вновь не призвала Ваську ко сну. Душевная тревога разрослась до гигантских размеров, и он решил прогуляться по двору.

В окнах усадьбы ни одного огонька: плотные ставни не позволяли проникнуть даже тоненькому лучику света. Скопцы уже давно спали. Свора собак тоже будто вымерла — закрыта, очевидно, в сарае или выпущена за забор. Васька подошел к двери комнаты для гостей, где отлеживались приведенные Пронькой бандиты, и постучал.

— Кто там?

— Купец, — коротко ответил Васька.

Послышался скрежет засова, дверь приоткрылась, и высунулась рука с наганом.

— Рожу покажи, не то пулю схлопочешь…

Васька усмехнулся и осветил свое лицо зажженной спичкой.

— Годится, заползай…

На заставленном бутылками столе едва коптила керосиновая лампа. Всюду разбросаны какие-то вещи. Васька присел на край скамейки и, брезгливо поджав губы, огляделся. С топчана в углу поднялся полупьяный бандит. Увидев Носова, он матерно выругался. Васька подумал: «Ишь ты, ведут себя как хозяева — будто не они, а я к ним в гости пожаловал…»

— Чего, не спится? — спросил впустивший его. — А может, того, усугубим малеха? — Он коснулся бутылки с самогоном. — Причастимся, покудова суть да дело?

Внимательно приглядевшись, Носов узнал своего участливого собеседника. Это был не кто иной, как сам Тимофей Мещеряков. В 31-ом году Мещерякову крупно не повезло: он вскрыл со своей братвой товарный вагон, из которого похитил четыре ящика курительного табака, а когда спрыгивал с идущего поезда, попал под колеса и потерял правую ступню, навсегда оставшись меченым. В ближайшее окружение его входили колоритные личности: Федька Голубев по кличке Шалавый, Васька Хабаров — Баламут, Васька Борисов — Комсомолец, Сига, Серуха и Татарин. Весь сей дружный «коллектив» сейчас и отсиживался в усадьбе, охраняя бандитское добро…