— Чего тут рыскали, паскуды? — послышались выкрики, и Степан зажмурился, увидев, как оперативников повалили на землю и принялись пинать ногами.

Слышались глухие удары и стоны. Калачев в бессилии кусал губы и скрежетал зубами. Избиение продолжалось довольно долго. А когда он решил-таки вступиться за товарищей, послышался голос, заставивший его отказаться от отчаянного намерения:

— Все, хватит с них… Оттащим к монашке, пусть сама разбирается, что с ними делать.

Бурматова и Теплова снова поставили на ноги.

— Чую, неспроста здесь эти голубчики в гимнастерках, — предположил один из бандитов.

— Гэпэушники, сразу видно, — поддакнули ему. — Теперь наше гнездышко нельзя называть безопасным.

— Чего здесь вынюхивали, падлы?

— Да мы так, просто мимо шли, — едва слышно ответил Бурматов, отплевываясь.

— Скажи еще, грибочки собирали?

— Нет, не грибочки, врать не буду, мы за ягодками пришли…

Бандит ударил Бурматова кулаком в живот, и тот упал.

— Сейчас до отвалу ягоды нажрешься, сука легавая!

— Не бейте его, я все скажу, — подал голос Теплов. — Мы гуляли, пока светло было, а на ночлег хотели в коммуну попроситься. Мы же не знали, что тут не слишком-то рады безобидным путникам…

— Шутники! — рассмеялись бандиты. — Безобидные путники в форме, с наганами не ходят и в собак чужих не стреляют.

Затем оперативников снова били, после чего подхватили под руки и поволокли в усадьбу.

Когда силуэты растворились в темноте, а шаги стихли, Степан облегченно вздохнул и поднялся на ноги. Он направился к привязанным в лесу лошадям и напряженно думал, как помочь попавшим в беду товарищам. «Почему я не поспешил к ним на помощь? — думал он, с горечью ускоряя шаг. — Убив пару гадов, я бы… Да ничего бы я не смог сделать, бандюганов же было больше десятка…» Нет, обнаружив себя, он сразу же угодил бы вместе с оперативниками в лапы бандитов, и пиши пропало! Никто в Управлении не знал об их поездке в усадьбу. О принятом решении Степан не сказал ни одной живой душе, боясь утечки информации. А вышло намного хуже, чем он предполагал. Следователь ругал себя за неосмотрительность, самонадеянность и проклинал свое бессилие.

— Ну, держитесь, товарищи, — проговорил Степан, взбираясь в седло. — По моей вине вы угодили в лапы бандитов, и я просто обязан спасти вас…

Утро для Васьки Носова началось с неприятных неожиданностей. Его разбудила смутная, ничем не объяснимая тревога.

— Может, мне приснился кошмар, а я его не помню? — сев на постели и схватившись за голову, сам себя спросил Васька. — А может, душа тревожится, предчувствуя плохое?

Он чувствовал себя смертельно разбитым. Его взгляд скользнул по спящей на соседней койке Альбине. Носов вдруг поймал себя на том, что стал побаиваться эту женщину.

— Василий? — Альбина открыла глаза, и Васька понял, что она давно наблюдает за ним. — Ты что-то не очень хорошо выглядишь. Может, не выспался или привиделось что?

— Сам не знаю. Накатило что-то, и душа полна тревоги…

— Бывает, — вздохнула «богородица». — Моя бабушка в таких случаях всегда смотрела на окно и говорила: «Куда ночь, туда и сон». Я пробовала, помогает.

— Не хватало еще в бабкины сказки уверовать, — поморщился Васька. — А может, и не сон гнетет душу, а хреновое предчувствие?

— Иди умойся и все тревоги воде расскажи.

Альбина завернулась в простыню и подошла к окну. Васька в очередной раз удивился её красоте и порадовался тому, что однажды спас женщину. Раньше он был уверен, что уже не в состоянии любить. И вдруг появилась Альбина и начала искренне ему сочувствовать. Польщенный ее участием, Василий неожиданно для себя влюбился по уши. Может быть, женщина и лукавила, но он все воспринимал за чистую монету.

Став постоянной спутницей жизни, она сводила его с ума, даже без плотской близости умея вознести на вершину наслаждения. В постели она одурманивала его и заставляла испытывать невероятное блаженство.

— Ты все еще маешься от плохого предчувствия? — прервала мысли Носова Альбина.

— Нет, сейчас я любуюсь тобой, — ответил он уже более жизнерадостно.

— Мною любоваться можно и в другое время, а сейчас стоит думать о делах.

Васька улыбнулся. Альбина умела поднять ему настроение одним своим присутствием.

— Уходить нам надо, — резко обернувшись, заявила она. — Бросаем коммуну, скопцов и уходим! — женщина нахмурилась и посмотрела на Носова исподлобья. — Остается только развестись с Пронькой и его бандитами. Они увязли в грабежах и убийствах и стали для нас нежелательной обузой.

Чутко уловив, чего сейчас надо Ваське для его сговорчивости, Альбина присела рядом и обвила его шею своими гибкими руками.

— И-и-и… Куда мы поедем, ангел мой? — спросил Носов, млея от прикосновения ее рук и упругого тела. — Сколько у нас сейчас ценного барахла, пятью возами не вывезти?

— Предоставь это мне, я все сделаю как надо! — Альбина вновь прильнула к своему «благодетелю».

— Интересно, что ты держишь в своей прелестной головушке? — возбужденно прошептал Васька, привлекая ее к себе.

Она отстранилась и прошептала, глядя ему прямо в глаза:

— То, что спасет тебя от поимки, ареста, суда и расстрела, Вася!

* * *

Дурное предчувствие угнетало Ваську всю первую половину дня и начисто выбило его из колеи. Альбина настаивала на бегстве и приводила убедительные доводы. Он чувствовал, что женщина права, но что-то ещё удерживало его в поместье.

У него голова шла кругом. Потому неудивительно, что он начисто забыл, какой сегодня день. А ведь из города должен был приехать Пронька с добычей — банда только что вернулась из Средней Азии и, скорее всего, не с пустыми руками. Так что когда Носов выглянул в окно и увидел груженые телеги, он даже удивился их присутствию. «Как не вовремя, черт подери, — подумал Васька. — Хотя привезенное добро, может быть, вернет мне хорошее настроение?»

Вокруг телег суетились бандиты, выгружая узлы, тюки и чемоданы. Спустившись к ним, Носов даже присвистнул. Пронька приблизился вертлявой походкой и, увидев восхищение на лице компаньона, самодовольно хмыкнул:

— Чего, впечатляет, Купец?

Тот облизнул губы, и не найдя слов, утвердительно кивнул.

— Тогда в столовую нас проводи, жрать охота…

Сидя за одним столом с уплетающими за обе щеки бандитами, Носов вдруг почувствовал, как всех их ненавидит. Мысленно уже распростившись с Пронькой и его подельниками, он отчетливо понимал, что ничем не должен выдать сейчас своих мыслей, чтобы не распроститься с жизнью. Бандитам достаточно будет малейшего подозрения на его счет.