Тот был занят клиенткой, попросил подождать и снова нырнул за шторку; зажужжала татуировочная машинка. Богдан присел, полистал каталог с творчеством Мергена, тихо посмеиваясь. Нашел пустой файл. Догадавшись о чём-то, подвинулся так, чтобы через отражение в зеркале подглядеть за шторочку, и обомлел. Ему был виден Мерген, сосредоточенно склонившийся, замерший над плечом девушки. Что получалось у татуировщика, видно не было, зато отлично можно было разглядеть, что должно было получиться. На листке, на пюпитре был точно такой же рисунок, что и на плече у его мумии, что был теперь и на плече самого Богдана. Увековечить родной сердцу рисунок и приходил Богдан. И что же здесь сейчас такое творилось?..

Негодуя, Дрянихин покинул салон. Хотел совсем уйти, но остановился, вернулся, спрятался и стал ждать. Вскоре из салона вышла девушка. Мерген её провожал, давая какие-то советы по уходу за свежей татуировкой. Распрощались. Девушка села на мопед и поехала. Не понимал Дрянихин, зачем пошел следом. Даже бегом ему было не догнать мопед. Давно уже упустил он девушку из вида, но все равно шел куда-то с жесткой сосредоточенностью в лице. Внезапно остановился, заметив девушку с мопедом на узкой тропке между оград. Мопед «молчал», девушка безуспешно пыталась его завести. Дрянихин присел, поднял с земли небольшой камень. Тут и девушка его заметила:

– Здрасте, не поможете?

– Конечно, – улыбнулся Богдан и направился к девушке. Как подошел, лицо девушки вдруг стало благостным, как в рекламе шампуня и она заговорила:

– Я беру тебя в мужья и отдаю в вечное владение душу и тело свои. Обещаю любить и уважать. И пусть любовь моя долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается. И я клянусь, что так и будет всегда. Клянусь любить тебя, пока ты в этом нуждаешься. Но даже если ты перестанешь нуждаться, я не смогу тебя разлюбить… Чего же ты ждешь?.. Это не я!..

Испокон веков, если у шамана были «личные» вопросы к духам, в том числе, шаман ли ты вообще, он шёл в лес, в степь, в горы, к реке – подальше от людей. Уходил на несколько дней, ища ответов у духов. Оскорбленный отцом Денис Чуданов сделал то же самое. Ушел с минимумом продуктов и спальным мешком в степь. Духов пока не услышал, зато нашел полумертвого Мишу Кумюшева. Чудом спас, отогрел, выходил. Сутки слушал его лихорадочный бред о мумии, матери, сестре, убитом друге. И когда парень более-менее оклемался, Денис, убедив Мишу, что не враг ему, стал расспрашивать. И Мишка рассказал о мумии. И как нашли, и как придумали продать, и что потом случилось в магазине. И Денису вдруг открылось истинное своё предназначение – нести людям благую весть. О чудесной находке священных останков праматери их народа, а то и вообще народов. Но и одновременно неприятную новость предстояло Денису сообщать людям, что потревоженная могила – это только полбеды. Святые мощи исчезли, похищены плохими людьми. А хорошие – имеют право об этом знать. Завороженно и преданно глядел Мишка на своего спасителя, по сыновьему глядел…

Единственный кроме Лены человек, который хотел найти Мишку, считал его убийцей, но Лена не особо верила в свои силы, потому помогала Темирову как могла. Каталась с ним – пока безуспешно, – съезжали они с трассы, встречая и спрашивая пастухов и туристов… И вдруг Лену позвали в кабинет к заму главы района.

Улыбчивый зам вышел из-за стола, поцеловал Лене руку, а затем еще пожимал бережно своими ладонями и говорил, что теперь всё будет в порядке – и людей «сколько надо» поднимут на поиски, и вертолет попытаются организовать, и кинологов. «Необходимые звонки уже сделаны». А что делать Лене? Ничего, просто принять приглашение на обед…

Лена даже сразу не поняла. Потом, в машине, зам разыграл обидку, что Лена его, похоже, совсем не узнала. А ведь пока Лена не исчезла из посёлка, они учились в одном классе. И будущему заму «независимая пацанка Ленка» очень нравилась.

Лена действительно бывшего одноклассника не помнила. За несколько лет она постаралась забыть всех, с кем связывала её жизнь «до». А тут зам топил её в информации, кто из бывших однокашников уехал, кто спился, а кто зону топчет. Спросил о здоровье матери (откуда он знает, что «не очень»?) Лена что-то уклончиво отвечала, мол, мать на старости лет ударилась в шаманизм. Зам участливо успокаивал: такова уж природа алтайцев – никуда они без своих, хоть и архаичных, корней. Вот и Лена вернулась…. Не понимала, только, Лена, чего хотел от неё этот вкрадчивый, обволакивающий обаянием человек?..

…А он и сам не знал, чего хочет. Но твердо знал, чего НЕ хочет. Не хотел он ни в какую Москву – свальный грех алчных бездарей, которым лишь бы поближе к центру, хоть захудалым чиновником, но в столице – кормушке небесной. Не хотел, но жена желала страстно. И хоть не любил зам никогда жену, а спорить не смел с дочкой главы района, которого НЕ хотел ни в качестве тестя, ни в качестве начальника. Внешне всё выглядело, будто зам беспрекословно подчинялся, но старался зам делать всё наперекор. Если глава района вёл дела с Эде Темировой (ради хорошего отката закрывал глаза на незаконность её бизнеса), зам дружился с Бирке Малтаевым. Хоть и презирал его. Главный хотел газопровод, как последнюю тёплую припарку под своё итак нехолодное место (не ради народа же, ей богу). «Наверняка, не последняя», – в раздражении думал зам. На зло всем живее всех живых был его тесть, и, борясь с этой злостью, зам уверял себя, что не в пику главе он был против газопровода, а потому, что – опять подачка для района, унижение…

В этом убеждал себя зам, но пока не мог приложить ума, что же кардинально иное ему делать дальше? Ленка же из его юношеских мечт в самом деле была глотком наисвежайшего воздуха. И заму подспудно импонировало всё: её неожиданное появление на условно подвластной ему территории, причина её приезда, искренняя её растерянность; её, невооруженным глазом заметная, мегополисная значительность (мечталось заму, что, когда он, наконец, станет тут главным, именно такого рода люди будут его окружать). И красота, и скромная женственность… Всё так, как представлял себе зам идеал женщины.

– Давайте прокатимся, я вам покажу кое-что удивительное, – вдруг произнес зам, хотя им уже несли подносы с едой.

Лена, подумав, кивнула.

Олег поселился в местной гостинице. И с этого момента понятия не имел, что