Существует две разновидности пунктика: Ее пунктик и Его пунктик. Ее пунктик не так опасен, как Его. Голова женщины набита пунктиками. Больше того. Я позволю себе выдвинуть гипотезу, что голова женщины состоит из пунктиков: десять процентов серого вещества, все остальное — идеи фикс. Ее голова похожа на набитую разноцветными шариками комнату в «Икее», где покупатели оставляют детей. Пунктиков миллионы, а это значит, они маленькие. Пакетики и сверточки благовоний, баночки с грязью Мертвого моря, бюстгальтеры с подушечками, с маслом, с силиконом, с солнечной энергией, пудреница из лебединого пуха, щипцы из лосиного рога, перламутровые кастаньеты, увлажнители для сумочек. Хлам, но если сложить все вместе, получится, что ты потратила на него половину зарплаты. Его пунктик гораздо опаснее. Потому что он всегда дорогущий. Цифровой фотоаппарат, сканер, многофункциональная дрель. Раз в месяц его и только его захватывает Большой Пункт. Не обыкновенный, житейский пунктик, но по-настоящему большой — не пунктик, а Пунктище. Настолько большой и крутой, что трепещет даже банковский счет. В состоянии Большого Пункта он способен купить себе каноэ, старый прицеп, огромную шахматную доску из порфира, престарелого чистокровного скакуна, спутниковый навигатор, аквариум емкостью пятьдесят тысяч литров, а при потере контроля — и удобную хижину в горах.

К сожалению, пунктик — это болезнь. Хроническая и неизлечимая. Как герпес. Вроде бы проходит, но достаточно легкой простуды, и он появляется снова. Единственный способ бороться с напастью — это держать себя на привязи.

Мне пришла в голову мысль. Эликсир «сделай сам» от скуки. Легок в приготовлении и экономичен. Бусы из котлет ресторана «Икея». Можно собрать и браслет — получится комплект. А когда нападает скука, отгрызаешь по бусинке и постепенно приходишь в норму. Гарнитур трусов «неделька» — тоже неплохое средство. Резко поднимает настроение. Или раскраска, та самая, для детей дошкольного возраста. Садишься за стол и начинаешь раскрашивать фигуры в разные цвета, думая только о том, чтобы не вылезти за края. Еще одно средство — серьгитерапия. Поход в магазин и покупка новых сережек полезнее похода к психотерапевту.

Бывают дни, когда мне хочется иметь хвост. Чтобы говорить без слов, виляя этим маленьким отростком сзади. Молча. «Да», «нет», еще десяток слов, и хватит.

А, чуть не забыла, хорошо послушать Стинга. Он занимается любовью шесть часов подряд. Не знаю, ясно ли я выразилась. В любом случае, имеет смысл попробовать. Меланхолия тает на глазах. Шесть часов — это много. Через шесть часов уже понятно, получился ли творог. За шесть часов можно добраться на скором поезде до Рима, успеть позавтракать и прочитать газету. За шесть часов можно испечь и остудить пирожные из хурмы с баварским кремом, и останется только подать их к столу. У меня через шесть часов в постели засыпает седалищный нерв. Останавливается кровообращение, и я синею как слива. Если постараться, шести часов хватит на практику всей «Камасутры»: начинаешь с позы «лесные ягоды в императорском йогурте», затем переходишь к «спарже в садах Пхеньяна» и заканчиваешь «ожиревшей бабочкой». Что происходит? Мы играем в преферанс? Комары занимаются любовью две секунды (но не Стинг) и поют все время одну и ту же песню — в точности как Стинг.

Ох! К счастью, у нас есть эксперты с их знаменитыми предписаниями: не находиться на солнце, пить много воды, есть фрукты и овощи. Странно, но обычно в самую жару мы выходим на балкон и едим поленту со свиными ребрышками. Идиоты, отупевшие на солнце. Предписали бы нам что-нибудь оригинальное. Например, послеполуденный сон в винном погребке, подушку из замороженной камбалы, ванну для ног со свежими апельсинами.

Единственная, кто сейчас в ударе, — это Луиза. На самом деле ее зовут Лиза. Со школы ее дразнят: «You make me dizzy miss Lizzy[4]». Она потратила кругленькую сумму на занятия йогой и кармическим пением и научилась-таки контролировать свои эмоции: теперь она в состоянии сдерживаться и не плевать миру в лицо. Поверив в свою привлекательность, она наконец схватила жизнь за хвост и бросила свою половину — Адольфа. Она возродилась, стала носить туфли на высоченном каблуке и юбки с высоченными разрезами, порой, правда, ее неуклюжие ноги заплетаются. Выглядит не очень сексуально.

Адольф, не будучи способным ни понимать, ни — меньше того — хотеть, продолжает жить дальше. То есть влачить жалкое существование на хлебе и валиуме. Говорит, что чувствует себя ненужным, как бонгист в рок-группе. Маленький, толстенький Адольф не очень-то на многое имеет право претендовать. Он начал коллекционировать комплексы неполноценности еще в младших классах школы. Во-первых, его звали, как Гитлера. Это уже довольно неприятно. Прибавьте к этому фамилию Рекалли. Одноклассники дразнили его «речкой Вонючкой». В средней школе он вытатуировал имя своей девушки — Саманкта на правой икре, после чего она его бросила. С тех пор он все время носит гетры, даже в бассейне.

Короче говоря, Адольф принадлежит к той категории мужчин, от которых надо бежать без оглядки. Вечный ребенок. Он родился, жалуясь, и умрет так же. Вечный ребенок, набитый фобиями. Психоаналитик накопает не менее четырехсот. Он боится грозы, воздушных потоков, сатаны, кукольных глаз, темноты. Он всегда спит при включенном свете и не в состоянии справиться с простейшим покраснением кожи. Он не рожден для семейной жизни. Но будьте спокойны, мамочка поможет ему справиться. А если не мамочка, то кто-нибудь другой, наделенный функциями мамочки.

Маурина, будучи всю жизнь женщиной нерешительной, в одном была уверена всегда: она хочет найти мужчину, похожего на ее отца. Наконец ей это удалось. Жаль только, что Пьервито на тридцать пять лет старше ее, то есть ему семьдесят: на четыре года больше, чем отцу. Скромный, замученный жизнью мужик с высоким давлением, двумя грыжами — паховой и межпозвоночной и двадцатью четырьмя волосами в сумме. Но она его любит. Безумно. Любовь слепа. Скорее для него, с катарактой, чем для нее, со стопроцентным зрением.

Проблема в том, скажем правду, что отец Маурины — копия Кевина Костнера, а Пьервито похож на крысу. Тщеславную крысу. Как бы там ни было, вместе они — достойное зрелище. Толстый и тонкий. Маурина немного полновата. Много лет она борется с проблемой удерживания воды. Она скорее плотина, чем женщина, — гидроэлектростанция.

Но теперь она счастлива. Говорит, что с Пьервито чувствует себя защищенной маленькой девочкой. Он провожает ее в школу (потом будет отвозить в университет для людей преклонного возраста), читает ей на ночь «Гарри Поттера» и подбрасывает маленькие подарки — по полсотни евро — «от зайчика». Он научил ее ездить на велосипеде без колес по воскресеньям. Единственное, на что его не удается уговорить, — это сходить на блошиный рынок. Наверное, он боится, что ей захочется выставить его на продажу, как старый абажур.