– Так. – Фольтеста передернуло. – Только ислышу: убить чудище, потому что это случай неизлечимый! Я уверен, мэтр, что стобой уже потолковали. А? Дескать, заруби людоедку без церемоний, сразу же, акоролю скажи, мол, иначе не получалось. Не заплатит король, заплатим мы. Оченьудобно. И дешево. Король велит отрубить голову или повесить ведьмака, а золотоостанется в кармане.

– А что, король обязательно прикажет обезглавитьведьмака? – поморщился Геральт.

Фольтест долго глядел в глаза ривянину. Наконец сказал:

– Король не знает. Но учитывать такую возможностьведьмак все-таки должен.

Теперь замолчал Геральт.

– Я намерен сделать все, что в моих силах, –сказал он наконец. – Но если дело пойдет скверно, я буду защищаться. Вы,государь, тоже должны учитывать такую возможность.

Фольтест встал.

– Ты меня не понял. Не о том речь. Совершенно ясно, чтоты ее убьешь, если станет горячо, нравится мне это или нет. Иначе она убьеттебя, наверняка и бесповоротно. Я не разглашаю этого, но не покарал бы того,кто убьет ее в порядке самообороны. Но я не допущу, чтобы ее убили, непопытавшись спасти. Уже пробовали поджигать старый дворец, в нее стреляли излуков, копали ямы, ставили силки и капканы, пока нескольких «умников» я невздернул. Но, повторяю, не о том речь. Слушай, мэтр…

– Слушаю.

– Если я правильно понял, после третьих петухов упырицыне будет. А кто будет?

– Если все пойдет как надо, будет четырнадцатилетняядевочка.

– Красноглазая? С зубищами как у крокодила?

– Нормальная девчонка. Но только…

– Ну?

– Физически.

– Час от часу не легче. А психически? Каждый день назавтрак ведро крови? Девичье бедрышко?

– Нет. Психически… трудно сказать… Думаю, на уровне,ну… трех-четырехгодовалого ребенка. Ей понадобится заботливый уход. Довольнодолго.

– Это ясно. Мэтр?

– Слушаю.

– А это… может повториться? Позже?

Ведьмак молчал.

– Так, – сказал король. – Стало быть, может.И что тогда?

– Если после долгого, затянувшегося на несколько днейбеспамятства она умрет, надо будет сжечь тело. И как можно скорее.

Фольтест нахмурился.

– Однако не думаю, – добавил Геральт, – чтобыдо этого дошло. Для верности я дам вам, государь, несколько советов, какуменьшить опасность.

– Уже сейчас? Не слишком ли рано, мэтр? А если…

– Уже сейчас, – прервал ривянин. – По-всякомубывает, государь. Может случиться, что наутро вы найдете в склеперасколдованную принцессу и мой труп.

– Даже так? Несмотря на разрешение на самооборону?Которое, похоже, не шибко тебе и нужно.

– Это дело серьезное, государь. Риск очень велик.Поэтому слушайте: принцесса должна будет постоянно носить на шее сапфир, лучшевсего инклюз, на серебряной цепочке. Постоянно. Днем и ночью.

– Что такое инклюз?

– Сапфир с пузырьком воздуха внутри. Кроме того, вкамине ее спальни надо будет время от времени сжигать веточки можжевельника,дрока и орешника.

Фольтест задумался.

– Благодарю за советы, мэтр. Я буду придерживаться их,если… А теперь слушай меня внимательно. Если увидишь, что случай безнадежный,убей ее. Если снимешь заклятие, но девочка не будет… нормальной… если у тебявозникнет хотя бы тень сомнения в том, что все прошло удачно, убей ее. Не бойсяменя. Я стану на тебя при людях кричать, выгоню из дворца и из города, ничегобольше. Награды, разумеется, не дам. Ну, может, что-нибудь выторгуешь… Самзнаешь у кого.

Они помолчали.

– Геральт. – Фольтест впервые назвал ведьмака поимени.

– Слушаю.

– Сколько правды в слухах, будто ребенок родился такимтолько потому, что Адда была моей сестрой?

– Не много. Порчу надо навести. Чары не возникают изничего. Но, думаю, ваша связь с сестрой послужила поводом к тому, что кто-тобросил заклинание, а значит, и причиной такого результата.

– Так я и думал. Так говорили некоторые из Посвященных,правда, не все. Геральт. Откуда все это берется? Чары, магия?

– Не знаю, государь. Посвященные пытаются отыскатьпричины таких явлений. Нам же, ведьмакам, достаточно знать, что их можновызывать сосредоточением воли. И знать, как с ними бороться.

– Убивая?

– Как правило. Впрочем, чаще всего за это нам и платят.Мало кто требует снять порчу. В основном люди просто хотят уберечься отопасности. Если же у чудища на совести еще и трупы, то присовокупляетсястремление отомстить за содеянное.

Король встал, прошелся по комнате, остановился передвисевшим на стене мечом ведьмака.

– Этим? – спросил он, не глядя на Геральта.

– Нет. Этот против людей.

– Наслышан. Знаешь что, Геральт? Я пойду с тобой всклеп.

– Исключено.

Фольтест повернулся, глаза сверкнули.

– Тебе известно, колдун, что я ее ни разу не видел? Нипри рождении, ни… позже? Боялся. Могу ее уже никогда не увидеть, верно? Имею яправо хотя бы видеть, как ты будешь ее убивать?

– Повторяю, исключено. Это верная смерть. И для менятоже. Стоит мне ослабить внимание, волю… Нет, государь.

Фольтест отвернулся и направился к двери. Геральтупоказалось, что он уйдет, не произнеся ни слова, без прощального жеста, нокороль остановился и взглянул на него.

– Ты вызываешь доверие, – сказал он. – Хоть яи знаю, что ты за фрукт. Мне рассказали, что произошло в трактире. Уверен, тыприбил этих головорезов исключительно ради рекламы, чтобы всколыхнуть людей,потрясти меня. Я уверен, ты мог столковаться с ними и не убивая. Боюсь, мненикогда не узнать, идешь ли ты спасать мою дочь или же убить ее. Но соглашаюсьна это. Вынужден согласиться. Знаешь, почему?

Геральт не ответил.

– Потому что, – сказал король, – думаю, онастрадает. Правда?

Ведьмак проницательно посмотрел на короля. Не подтвердил, несделал ни малейшего жеста, но Фольтест знал. Знал ответ.