На вечера выпускников она ходила каждый год. Почему-то часто вечер приходился на ее дежурство. А иногда, как сегодня, она шла на вечер просто чтобы развеяться. И ни разу на этих вечерах она не видела Данилина. Кременецкий мелькал пару раз, но к ней не подходил, и она не чувствовала себя обиженной на это. Встречаться с хулиганьем желания не было.

И вдруг сегодня объявился Данилин. Она узнала его сразу, хотя он здорово изменился, повзрослел. Она всегда догадывалась, что первая скрипка в хулиганском дуэте был он, а не Кременецкий, и не любила его больше, но сегодня ей почему-то стало интересно: он по-прежнему ненавидит ее? Или боится?

Любопытство взяло верх, и она в вестибюле подошла к ребятам. Испугался и оторопел Кременецкий, а Данилин благожелательно улыбался и вел вежливую беседу.

Ну что ж! Кто старое помянет… Татьяна была не против восстановить мир и постаралась быть поласковее с бывшими самыми нелюбимыми учениками.

Впрочем, Кременецкий особенно на контакт не шел, бычился, молчал или говорил какие-то глупости, зато Данилин проявил себя с неожиданно приятной стороны, даже пригласил ее на танец. Это, конечно, был его вынужденный шаг, но тем не менее. Правда, сразу после танца Данилин замкнулся и заговорил как-то неприязненно. Может, она чем-то обидела его?

Ну и пусть! Какая разница, даже если он обиделся? Встретились и расстались. У него своя жизнь, обиду как-нибудь переживет. Тем более что она не понимала, на что он обиделся. Да и обиделся ли?

Татьяна остановилась, подняла воротник пальто и зашагала еще быстрее. Интересно, сколько сейчас градусов? Не меньше двадцати, наверное. А до дома еще шагать и шагать. Лучше пойти по дворам, хоть там и темно, зато короче. Иначе она совсем замерзнет.

Татьяна решительно свернула в темный двор и пошла вдоль пятиэтажки. Кто это?

Татьяна не увидела, а скорее почувствовала, что кто-то отделился от крайнего подъезда и пошел за ней.

На улице ни души. Только без паники! Ну, идет какой-то человек по своим делам…

А зачем он ускоряет шаг, почти бежит? Что делать если он ее остановит?..

Татьяна пошла скорее.

Спокойно! Главное, не подавать виду, что боишься. Говорят, преступники чувствуют свою жертву и нападают только на тех, кто боится… Господи! Что за глупые мысли!

А человек сзади все-таки бежит и догоняет ее…

– Татьяна Евгеньевна!

Она резко оборачивается, еще не успев понять, что по имени может окликнуть только знакомый.

– Татьяна Евгеньевна! – Алик запыхался. – Едва догнал! Против ветра идти тяжело…

– Алик?! Что ты здесь делаешь?

– Живу… Я у подъезда курил. Гляжу, вы идете. Правда, засомневался – вы, не вы? Сразу не окликнул, боялся ошибиться, решил догнать.

– Зачем?

– Просто так. Темно уже…

Повисло неловкое молчание. Татьяна все еще не могла отойти от пережитого страха.

– Я вас провожу, – снова заговорил Алик. – Где вы живете?

– В седьмом микрорайоне.

– Далеко! А почему вы пешком пошли?

– Автобусы плохо ходят в это время. – Татьяна улыбнулась, приходя наконец в себя. – На остановке околеть можно, пока дождешься… Ты иди домой.

– Нет. – Алик решительно взял у нее из рук тяжелый пакет со школьными тетрадками. – Так далеко одной ходить вечерами опасно.

– Я не боюсь.

– А почему же от меня бежали?

Татьяна смутилась, почувствовав, что он насмешливо улыбается.

– Я думал, вы поближе к школе живете, – перевел разговор Алик, заметив ее смущение. – Обычно учителя живут недалеко.

Татьяна кивнула:

– Раньше мы жили недалеко. В однокомнатной. А года три назад получили двухкомнатную в седьмом.

– А почему в другую школу не ушли? Далеко же ездить.

– Уходила. – Татьяна вздохнула. – Год работала в другой школе, потом опять вернулась.

Значит, все-таки уходила. Лешка не соврал.

– Не сошлись характерами с учениками? – полюбопытствовал Алик.

– С коллегами, – поправила Татьяна. – Коллектив попался неважный. А с учениками… – Она хитро прищурилась: – После тебя и Кременецкого никакие ученики не страшны.

Алик рассмеялся:

– Вы уж нас извините за все!

– Извиняю.

– Сейчас-то я понимаю, что вел себя по-свински, а тогда… – Алик замолчал, не находя слов, боясь показаться слишком резким.

– Тогда мы друг друга ненавидели, – закончила за него Татьяна.

– Я рад, что сегодня пришел на вечер, – сказал он. – Будто камень с души упал.

– Я понимаю.

– А что, вечер уже закончился?

– Нет. Я ушла пораньше.

– Скучно?

– Скучно. Да и дел дома много.

– Семья?

Татьяна кивнула.

– Лешка говорил, что у вас дочка…

– Да.

– Маленькая?

– Двенадцать лет.

– Ну-у… Большая…

– Да. – Татьяна рассмеялась. – Дочь большая, значит, я старая.

– Я не про то… – Алик даже немного обиделся. – Какая же вы старая? Наоборот, раньше старше казались.

– Спасибо за комплимент!

– Это не комплимент. – Алик запутался и не знал, как закончить этот щекотливый разговор. – Просто детское восприятие… Вы не обижайтесь.

– Да я понимаю. И не обижаюсь. Спасибо, Алик, что проводил… Я уже пришла.

– Ну, до свидания. – Алик протянул Танечке пакет. – Тетради?

– Да. Контрольные. Нужно проверить до понедельника.

– В выходной? – удивился Алик.

– В выходной. Вечерами просто сил нет, – объяснила она.

– Ну ладно, я пошел. – Алик потоптался на месте. – Может, еще встретимся. В понедельник Валентина Васильевна устраивает классный час, нас с Лешкой пригласила.

– Ну что ж, заходи, буду рада. – Танечка на прощание улыбнулась.

Алик повернулся, зажмурился от порыва ветра, втянул голову в плечи и отправился домой, переваривая все случившееся за короткий вечер.

Почему он ее остановил? Зачем?

Потому что просто стало жалко одинокую женскую фигурку с поднятым воротником пальто? Или чтобы еще раз поговорить с ней?

Поговорить? Что за глупости! Конечно, он не жаждал разговора! Просто пожалел… Просто догнал…

Черт! Видел бы все это Лешка!

Воскресенье прошло в сплошных разговорах с Галкой, с родителями, с Лешкой. К вечеру Алику уже казалось, что он болтает целую вечность. Голова разламывалась, кружилась и, главное, пустела с каждой новой минутой.