Темнота наступает через несколько минут после нашей посадки. Я могу различить лишь окруженную двухсотлетними пальмами равнину, лежащую в сердце Мюстика. Когда-то она была частью хлопковой плантации. Меня охватывает ликование, когда мы спускаемся по трапу в теплый воздух и аромат орхидей. У входа в маленький терминал нас приветствует персонал аэропорта, а само здание буквально олицетворяет местную атмосферу расслабленности. Очень примитивное, оно остается таким даже несмотря на то, что каждый год в разгар курортного сезона через него проходит множество приезжающих и отъезжающих знаменитостей. Остроконечную крышу закрывают пальмовые листья, слова «Прилет» и «Вылет» написаны от руки, а сами таблички висят над двумя маленькими дверцами. Начальник аэропорта кланяется мне, не утруждая себя проверкой моего паспорта, как будто я все еще владею островом. Он почтительно справляется о здоровье лорда Блейка, и хотя мне нравится, с каким радушием меня встречают на Мюстике, я испытываю облегчение, когда выхожу из здания после долгого обмена любезностями.

Мой дворецкий заранее пригнал багги на парковку, на которой хватает места всего для нескольких машин, составляющих наш крохотный автопарк. Обычно я хожу по Мюстику пешком, но сегодня рада тому, что до дома доберусь на транспорте. Уложив чемоданы на заднее сиденье, мы с Филипом отправляемся в путь. Я полной грудью вдыхаю воздух острова, в котором смешались сладковатый запах опавших листьев, аромат моря и паприки, сочащийся из чьей-то кухни, – и чувствую, как уходит напряжение из моих плеч. Однако Мюстик сильно изменился за шесть месяцев, с моего последнего визита. Дорога сквозь заросли казуарин и подлесок теперь вымощена, и скоро весь остров будет исчерчен официальными пешеходными дорожками, а не песчаными тропками, которые я так люблю. На участке Мика Джаггера свет не горит – значит, на острове будет не так весело, и нас не ожидают импровизированные матчи по крикету. Дом Дэвида Боуи тоже погружен во мрак, так что походы в бар «У Бейзила» будут скучными до тех пор, пока оба не прилетят на день рождения Лили[6].

Вилла Филипа находится чуть западнее моей и смотрит на Плэнтин-Бэй. Она одна из нескольких, что не окружены живой изгородью, которая защищает от ветров, мечущихся по острову в сезон ураганов. Вилла получила свое название в честь окружающих ее джакарандовых деревьев, чья крона все еще усыпана фиолетовыми цветами. «Джакаранда» – это скромный коттедж из беленой древесины с шиферной крышей. Дом во многом говорит о характере Филипа, который преклоняется перед простотой своего жилья и держит всего двух слуг – пожилую горничную и Хосе для ухода за садом. Он приглашает меня зайти выпить, но мне поскорее хочется увидеть Лили, поэтому я приглашаю его на завтра, на поздний обед. Он обещает принести свежую папайю прямо с дерева и прощается со мной.

На последнем этапе своего путешествия я сбавляю скорость, чтобы прислушаться к мирному спокойствию. Людей не слышно, только москиты, в честь которых назван остров, и цикады, чей стрекот так похож на аплодисменты. Находясь в Англии, я представляю этот тихий гул, и он убаюкивает меня. Тут я слышу новый звук: шаги, медленные и ритмичные, на дорожке позади меня, однако когда я поворачиваюсь, вижу лишь темную массу пальм и сияющие над головой звезды. Шаги на мгновение затихают, потом приближаются.

– Кто там? Идите ко мне, – говорю я в темноту.

Из подлеска выходит Саймон Пейкфилд. Он от меня в двадцати ярдах, но и я по сгорбленной, как у школьника, ожидающего наказания, позе понимаю, до какой степени ему неловко.

– Как поживаете, Саймон? Я видела вас перед вылетом, хотела поздороваться, но вы, кажется, пребывали в собственном мире…

– Сожалею, леди Ви, – он неловко улыбается. – Я вас не видел.

– Не переживайте. Давайте я подброшу вас домой.

Доктор садится в багги. Мы едем в том же направлении, потому что он всегда живет на вилле доктора Банбери, пока тот в отъезде. Пейкфилд рассказывает о планах на те два месяца, что он проведет на острове: продолжить работу нашего доктора по сбору средств на новое рентгеновское оборудование и на оснащение маленького терапевтического отделения в медцентре новыми койками и другой мебелью.

– Просто великолепно, я организую сбор средств. Ваша жена на этот раз с вами?

– Хлоя осталась с детьми; мы не хотим снова срывать их с места.

– Очень жаль. Вы должны обязательно прийти к нам на ужин; не стоит слишком много времени проводить в одиночестве.

– Вы очень добры, но мои пациенты не дают мне бездельничать. Честное слово, я всем доволен.

– И все же позвольте мне назначить дату – мы будем рады видеть вас.

Когда мы подъезжаем к развилке, доктор прощается и идет к своей вилле, а я остаюсь полной сочувствия. Саймон Пейкфилд всю жизнь полагается на уверенную в себе и общительную жену; чтобы он не попал в изоляцию на острове, ему нужно оказать особую поддержку. Эта встреча убеждает меня в том, что шаги, о которых говорила Лили, были плодом ее воображения. Я все еще продолжаю удивляться тому, что этим летом после возвращения из Калифорнии она предпочла вернуться на Мюстик. Наверняка остров вызывает у нее массу болезненных воспоминаний, однако она полна решимости использовать лодку, оставленную матерью, чтобы продолжить работу на рифе, и основать благотворительный фонд по возрождению морской жизни. Я бы никогда не стала расхолаживать ее, но иногда жалею о том, что Лили не может забыть прошлое.

У меня подпрыгивает сердце, когда я сквозь переплетение ветвей вижу «Райский уголок». Джаспер дал название нашей вилле еще до того, как был уложен первый кирпич, и мы действительно чувствовали себя словно в раю, после того как перебрались в нее из палаток. Трехэтажный дом потрясает своим великолепием, особенно по ночам, когда на фасаде горят две дюжины высоких окон. Особняк был создан Оливером Месселем, архитектором, прославившимся своей театральностью и склонностью к стилю пряничного домика. Белое здание отличают характерное для Месселя смешение современных и классических черт, нарядные резные деревянные панели, украшающие крышу, и изящные балконы на верхнем этаже. Дом недавно заново покрасили, и он выглядит достаточно романтично, чтобы стать съемочной площадкой для Ромео и Джульетты; передо мной расстилается роскошная мраморная терраса. Сад тоже выглядит потрясающе, и свет фонариков отражается в бассейне, расположенном на дальнем краю лужайки.

Заходя внутрь, я окликаю Лили, но ответа нет, что неудивительно. Слуги уже разошлись, а мой рейс задержали. Я ощущаю странный дискомфорт, хотя меня всегда радовала спокойная элегантность дома. Может, все дело в том, что я редко бывала одна в доме, который мы с Джаспером любим всем сердцем. У меня нет повода нервничать, если не считать мое долгое путешествие.

Отгоняю неприятное чувство и иду по первому этажу. Я сама выбирала декор, мне немного помогал мой друг Никки Хэслем[7], обладающий безупречным вкусом. В комнатах высокие потолки и белые стены, прославляющие свет, льющийся внутрь целый день. В каждой комнате расставлены сувениры, которые я привезла из своих путешествий с Джаспером и с принцессой Маргарет по Индии и Карибам. На стенах висят высокие зеркала в серебряных рамах, на которых сто лет назад рукой умелых мастеров из Джайпура были выгравированы мифические фигуры. К тому моменту, когда я поднимаюсь наверх, ко мне возвращается хорошее настроение. В моем гардеробе висит одежда, оставленная мною в прошлый раз, наша коллекция картин все еще радует глаз. Над кроватью брызжет яркими красками пейзаж, купленный мною у местного художника; на туалетном столике стоит ваза, что я нашла в Японии, и ждет, когда ее заполнят цветами.