видать, запачкал, когда угощался. Баба Маша увидала и давай воспитывать. А он носится по двору с воплями, мол, я не я и сметану вашу в глаза не видел. Потом ещё полдня на груше сидел, слезать боялся. Не видал такого, не? — домовой наклонился к луже, любуясь на своё отражение.

— Ну, вспомнил тоже, — насупился кот, ударив лапой по воде. Отчего по луже пошла рябь, и стало похоже, что луна плывёт по волнам, а у домового появилось два носа. — Это когда было. И вообще, она меня перепутала просто с соседским котом.

— Ага, не разобралась, у кого полоски вдоль, а у кого поперёк. Пошли спать, поздно уже, — зевнул Мефодий, потянув кота за лапу.

— Подожди. Я уверен, что лунный кот вот-вот появится! Ну, должен же я правду узнать!

— А почему ты думаешь, что в небе ты его не видишь, а через лужу он тебе обязательно ответит?

— Да я же тебе объясняю, всё не так, как кажется. Я с другой стороны посмотреть хочу!

Луна была уже высоко, когда Пихто вышел на крыльцо в поисках своих непоседливых внуков.

Вокруг лужи кружочком спали кот, Мефодий, мирно посапывали мыши, укрывшись хвостом Кузьмы, тут же прикорнула старая любопытная ворона, прикрывая своим крылом желторотого гусёнка.

Дедушка перенёс их всех спать за печку, чтобы не простудились, накрыл пледом и вновь вышел на улицу. Набил трубку табаком, прикурил и заговорщицки подмигнул небесному тёзке, чей дымок от трубки окутал Луну сизой дымкой. Лунный кот лакал звёздное молоко, а после решил поиграть небесным светилом, как с клубком. Хвостик которого, разматываясь, образовывал млечный путь…

История седьмая

Бесхозный домовёнок

— Ходють тут всякие, а потом вилки пропадают, — бурчал домовой, натирая до блеска столовые ложки.

— И чего ты опять ворчишь, Мефодий? — дед Пихто присел рядышком полюбоваться, как отражаются в начищенной посуде солнечные лучики.

— Да как не пожаловаться-то, дедушка. Вот давеча пришли к бабе Маше соседки, Клавдия и Степанида, за внуков поговорить. Хулюганють мальчишки, не слушаются. Значится, всё чин по чину, за стол сели, чаю испили, пирогов поели, соседским старикам, сбивающим молодёжь с пути истинного, кости перемыли и разошлись. Хвать, а серебряной ложечки не хватает. А этот, который с козлом по дворам ходит, ну заместо собаки, приходит вчерась и на крыльцо. Нашу Нюшу за козла своего сватать. А я после глядь, а блюдечка-то и нет! Ясно дело, увели. Точнее, укатили. Я вот что думаю: пора этих гостей отваживать! А то так по миру пойдём.

— Какой ты у меня хозяйственный стал, Мефодьюшка. Любо-дорого посмотреть, — улыбнулся дед, приглаживая седые усы.

— Так растаскивают хозяйство-то! Тут ложку прихватят, там сковородку уведут, а дальше что? Меня в лапоть посодють? А я не хочу! Я домовой редкий, домовитый! А теперь ещё и воспитанный! А если меня украдут, вот что вы с Кузьмой делать будете? — Мефодий отложил полотенце и внимательно посмотрел на деда. Тот только руками развёл да в затылке почесал. — Вот и я говорю, пора отваживать. А то, неровен час, проснёшься ты, дедушка, а Мефодия и нет. И Кузьмы нет, и бабу Машу вместе с Нюшей со двора увели.

— Хороший ты домовой, ответственный. За добро хозяйское печёшься. Вот только наблюдательности тебе не хватает, — усмехнулся Пихто, взял плошку и курей кормить пошёл.

— Это какой такой внимательности? Да я соринку в углу избы замечаю! Да мимо меня муха за просто так не пролетит! Я ж ого-го какой глазастый! Я ж, даже когда сплю, за всеми одним глазом приглядываю! — гордо подбоченился домовой.

— Ты чего шумишь, Мефодий? — из-под крыльца вылез кот и теперь поочерёдно потягивал все четыре лапы.

— Да как не шуметь! Я за дом переживаю, каждую ниточку берегу, а дедушка мне говорит, что я невнимательный. Вот спроси меня: сколько, Мефодьюшка, у тебя в доме муки? Я тебе скажу: два мешка в кладовке стоит и цельная миска на столе. А сколько у тебя, домовёночек, стульев? А я тебе: четыре стула дубовых, один кленовый и табурет хромой с одной чёрной ножкой. Есть самовар большой медный и два маленьких, на одном неприличное слово сбоку нацарапано. Это Гриша, когда совсем маленький был, под влияние соседа попал, ну и написал, что сказано было. Потом в углу два часа стоял, осознавал содеянное.

— Самовар осознавал? — не понял спросонья Кузьма.

— Гриша, внук! — возмутился домовой. — Самовар на столе пыхтел!

— А сметаны в доме сколько? — потёрся об ноги домового кот.

— Цельная крынка на полке, под цветным полотенцем спрятана. Там раньше вазочка с цветами полевыми стояла, а сейчас… а тебе зачем?

— Да так просто, — сделав вид, что ему совсем не интересно, зевнул Кузьма. — Просто она раньше всегда на столе была, а теперь пропала. Ладно, пойду я в дом, проверю, не прокисла ли.

— Невнимательный я, — продолжал возмущаться Мефодий, — да я каждую былиночку-травиночку наперечёт знаю. Каждый кусочек, что мышки в норку унесли, мне известен. Да с моей внимательностью никто не сравнится!

— Кар! — донеслось сверху, и к ногам домового упал кукольный сапожок.

— Что за безобразие? — узнал работу бабы Маши Мефодий.

Хозяйка в свободное время любила повязать для кукол соседских девчонок наряды.

— Кар… — раздалось над самым ухом домового, и ворона, подхватив уроненный сапожок, задела его крылом по носу и взмыла вверх, только её и видели.

— Ах ты, редиска недозрелая! А ну вернись, кочерыжка капустная! Вот я тебя проучу, лепёшка подгоревшая! Будешь знать, как чужие вещи таскать, — и домовой помчался догонять наглую птицу.

Высмотрел, что ворона залетела в чердачное окошко старого покосившегося домишки на самом краю деревни, в котором давно уже никто не жил. Мефодий чуть не провалился на подгнившем крыльце, открыл скрипучую дверь и вошёл в тёмный коридорчик. Сделал пару шагов, запутался в паутине, наступил ногой в ведро и, громыхая, пошёл искать лестницу на чердак.

На чердаке было тихо и солнечно. Солнечные лучики проникали сквозь прорехи в крыше, грели деревянные перекрытия, на которых прорастала молодая травка и мелкие цветочки.

Лавочка, неизвестно зачем туда принесённая, была покрыта мхом и вороньим пухом. А возле неё были свалены сокровища. В куче разных вещей Мефодий признал и хозяйские ложки, и блюдце, и вышитое крестиком полотенце.

— Это моё! Но если хочешь, то дам поиграть, — послышался голос, и из угла вылезло нечто чумазое, одетое в полосатый носок. — Тебя тоже потеряли?

— Нет, я сам по себе. Точнее, у меня есть дедушка Пихто