– Ох, елки-палки! – воскликнул Арчер. – Чушь какая-то! Ячеловек действия. Боже праведный, у меня дело стоит, меня люди ждут, а я долженвсе бросить и сидеть тут часами. Еще ничего, если бы можно было наблюдать затем, что происходит в зале суда, но торчать в этой чертовой комнате длясвидетелей – это уже чересчур!

– Все скоро закончится, – успокаивающе проговорил Мейсон.

– Но длится уже чертовски долго! Я говорил об этом сзаместителем окружного прокурора, и он мне объяснил, что все зависит от вас. Яведь уже дал показания по делу. Подробно рассказал, что и как случилось. Почемумне нельзя сидеть в зале?

– Потому что вас могут снова вызвать.

– Ну, именно так заместитель окружного прокурора мне иговорил, но сказал, что все зависит от вас. Если вы не будете возражать, чтобыдавшие показания свидетели оставались в зале заседания, то судья разрешит мнесидеть там.

– Но я не дам на это моего согласия, – улыбаясь, заявилМейсон.

– Почему?

– Потому что в этом деле мне поручено защищать подсудимого.Я полагаю, в его интересах, чтобы правила суда строго соблюдались.

– Теперь послушайте меня, – взорвался Арчер. – Вы защищаетеинтересы бездельника без гроша за душой, неудачника, вора, грабителя. А явидный бизнесмен и имею некоторое влияние в обществе. Могу сделать для адвокатамного хорошего, но могу и нанести ему большой вред. Мне не нравится вашапозиция, Мейсон.

– Сожалею, мистер Арчер.

– И я позабочусь о том, чтобы вы действительно об этомпожалели!

– Это угроза?

– Нет, не угроза… да, черт побери, угроза! Потому что янахожу ваши действия неразумными. Уже одно то, что я здесь застрял,возмутительно. Я потерял четыре или пять сотен долларов и бриллиантовуюбулавку, стоившую тысячу двести баксов. Пришлось обратиться в полицию. И чтомне это дало? Сначала меня потащили на опознание, затем обязали явиться в суд идать показания. Да за это время я потерял гораздо больше денег, чем у меняукрали! Проклинаю тот час, когда ввязался в эту гнусную историю!

– Сожалею, – повторил Мейсон. – Разумеется, все это оченьнеприятно, тем более когда человек так дорого ценит свое время…

– Меня не столько волнует время, сколько мне не нравится,что меня засунули в эту комнату для свидетелей, – ответил Арчер, несколькосмягчившись. – Я хочу быть там, где можно слышать, что происходит. По крайнеймере, было бы чем занять мозги.

– Простите, вы могли бы взять хорошую книгу и почитать.

– Книгу?! – возмутился Арчер. – Там невозможно читать! Яустал сидеть на этих неудобных проклятых стульях, которые предоставляетграфство. Постоянно вскакиваю, брожу по комнате, смотрю в окно и вновь возвращаюсьна этот чертов деревянный стул. Лучше бросить все это дело, чем продолжатьтерпеть такое!

– Сочувствую вам, – засмеялся Мейсон, – но в интересах моегоподзащитного обязан поступать так, как считаю необходимым.

– Вы все равно не получите от него ни цента.

– Это верно.

Арчер покачал головой:

– Не могу этого понять. И зачем вам, одному из самыхвыдающихся адвокатов штата, защищать человека даром? А я при моей огромнойзанятости должен здесь сидеть и прохлаждаться, дожидаясь, когда какой-то чертовюрист меня вызовет. Послушайте, а нельзя ли нам просто закрыть это дело?

Перри Мейсон улыбнулся:

– Сие зависит от окружного прокурора. Боюсь, он не оценитвашего предложения закрыть дело только потому, что вам слишком дорого вашевремя, чтобы тратить его на судебные заседания, и, совершенно уверен, тем болееего не поддержит, если узнает, что вы предварительно обсуждали такуювозможность со мной.

Арчер кинул на него испепеляющий взгляд:

– Черт с вами! Вы, занудные юристы, всегда все делаетепо-своему. Ничего удивительного, что граждане ненавидят обращаться в суд.Послушайте, Мейсон, разрешите мне в понедельник сесть в зале, уж коли я долженздесь быть. Иначе мне придется поискать какую-нибудь причину, чтобы сюда неприходить.

Адвокат еще раз улыбнулся, покачал головой и отвернулся:

– Пойдем, Пол, теперь можно сесть в лифт.

Арчер остался стоять, наблюдая за ними. Его кустистые бровибыли сердито сдвинуты, глаза полны злости, и в то же время в нихпросматривалось невольное уважение.

В сопровождении Пола Дрейка Мейсон вошел в свой офис.

Его секретарша Делла Стрит подняла глаза от почты, которую вэтот момент разбирала, и взволнованно поинтересовалась:

– Ну как все прошло?

– Через парадный вход, – усмехнулся адвокат.

– Дело затягивается?

– Отложено до понедельника, – ответил Мейсон.

– Как выступила Инес Кейлор?

– Не очень хорошо.

– Почему?

– Она сбежала, – сообщил Дрейк.

– Как? – недоверчиво воскликнула Делла.

Мейсон прошел к бюсту Блэкстоуна и водрузил свою шляпу наего мраморную голову, щегольски сдвинув ее набекрень. Потом, отступив назад,полюбовался сделанным и передвинул шляпу на макушку.

– Так лучше, – заметил он.

– Детские шуточки, – усмехнулся Дрейк.

– Пропади я пропадом, если это не так, – признал Мейсон, –но я всегда жалел этого бедного старикана. Вечно председательствовать сторжественно-хмурым видом в офисе адвоката и никогда не иметь никакихразвлечений. Он и тысяча его копий просто обречены на суровое созерцаниенастоящего и мрачную оценку будущего. Так пусть хоть это скрасит его жизнь.

– Да расскажите же мне, пожалуйста, про эту Кейлор! –взмолилась Делла Стрит.

– Боюсь, то была подсадная утка, – буркнул Мейсон.

– Ничего не понимаю! – выпалил Дрейк. – Я сидел рядом с нейв самолете, когда мы летели из Лас-Вегаса. Она показалась мне вполне приличнойдевушкой, хотя, разумеется, вовсе не из тех, кого можно пригласить поработатьучительницей воскресной школы. Она многое повидала и не пыталась от меня этогоскрыть. Никого, в том числе себя, не дурачила. Просто нормальный человек…

– Вы говорили с нею, шеф? – поинтересовалась Делла у ПерриМейсона.

– Нет. Самолет приземлился уже после того, как началосьсудебное заседание. Я сказал Полу, что надо сделать: отвести ее в библиотекусуда. И когда Пол просигналил, что все устроено, решил, что у меня в рукавеприпрятан туз. А его побили козырями.