– Маки, ты любишь тетушку Маммас? – негромко спросила Бенфика.

– Я люблю только фульбе, – ответил мальчик, – и принцип pulaaku.

– Тебе будет жалко, если она умрет?

– Да, хотя она называет pulaaku фигней.

– Хочешь уехать со мной?

– У нас и у самих война с малинки.

Бенфика отошла от двери и посмотрела в зеркало колониального трельяжа. Лицо, голые руки и платье цвета пыльной розы были перепачканы кровью – напрочь. Сейчас на нее смотрела не топовая модель из журнала мод Vogue Portugal и не рачительная девушка из книжки «Хюгге – подоплека датского счастья», а бедовая девица из иллюстрированного фолианта «Законы войны почтенного учителя и генерала Ли Му». Дети таких девушек, может, и уважают, но вряд ли им доверяют.

– А как ты относишься к pulaaku? – спросил Маки.

– Позитивно, – ответила Бенфика не задумываясь, – хорошо, когда у народа есть общие принципы.

– Я знаю, где твой паспорт, София, – после минутной паузы сказал мальчик. – Но сначала скажи, футболист Зидан тебе родственник? У одного пацана есть майка мадридского «Реала» с номером 5.

– Я болею за лиссабонскую «Бенфику». – С пулеметом в руках она присела на одно колено у входа и прислушивалась, приглядывалась к пустой улице.

– Держи.

Оказывается, он уже стоял за спиной и протягивал ей зеленую книжечку. От него пахло табаком и теленком.

– Хорошо ты ходишь, Маки, совсем неслышно.

– Я же фульбе… Тетушка Маммас прикрепила твой паспорт скотчем к кухонному столу. Но от меня ничего не скрыть.

Да, это был паспорт с ее фотографией на имя Софии Хави Зидан, гражданки Алжира. И даже с пограничной отметкой трехнедельной давности о въезде в Мали через пограничный пункт Borj Mokhtar. Хвала Аллаху! Бенфика хотела засунуть документ в один из карманов штанов карго, но книжица только поскреблась о голую коленку; она и забыла, что по-прежнему одета в платье. На другом конце Дире прозвучало несколько одиночных выстрелов – и стихло. Суетившиеся на реке лодки исчезли.

– Если победили малинки, – произнес мальчик за спиной, – сейчас они прибегут сюда грабить.

Он уселся на пол, положил калашников рядом и принялся надевать новые кроссовки. Наступили неочевидные минуты жизни, и мальчик решил, что больше нет смысла беречь обувь.

– Маки, последи за улицей, но не высовывайся. – Бенфика поднялась и стремительно прошла в соседнюю комнату. Подхватила одну из тяжелых сумок с чужой одеждой. Выяснилось, в ней нет ни капли арабской крови – она чистокровный туарег, пустынный грабитель.

– Тетушка Маммас идет, – сообщил мальчик, – нехорошо выглядит.

Из-за домов, стоявших за мечетью у реки, показалась Аиша. Бенфика вскинула ручной пулемет и посмотрела на берберскую «миледи» через прицел: вот оно – чувство близкого возмездия. О, прости, Аллах, что она не может сделать это воздаяние равным и напустить на убийцу матери ядовитых змей… Лицо Аиши было в разводах засохшей крови, рубаха в грязи и пыли, а джинсы мокрые по колено. Видимо, она только что ползала по-пластунски и даже заходила в воду.

Увидев Бенфику и Маки на крыльце больницы, Аиша опустила калашников, который держала наперевес, и показала большой палец.

– Эти малинки всего лишь жалкие трусы, – произнесла она устало. – Они хотели удрать от нас на лодках, но мы добили их на воде.

Неподвижное, без единого облака серо-голубое небо над Сахарой отдыхало от ветра, безумствовавшего в последние дни, и темный дым, вытянувшийся высоко над Дире, образовал длинную худую фигуру, похожую на едва шевелившегося измочаленного монстра, дожидавшегося встречи с первыми вечерними звездами. Бенфика остановила внедорожник в паре километров от Тимбукту и посмотрела на теперь уже далекий дым через зеркало заднего вида. Храни нас Всевышний от шайтана, да будет нам Аллах защитой от шайтана! Сейчас ей следовало выкинуть из памяти все последние события и превратиться в бьюти-блогера, сочиняющего глупые тексты об африканской моде, стать веселой, немного взбалмошной и почти доступной девицей… О, Аллах! Был уже четвертый час после полудня, и до начала интервью оставалось около часа. Она сделала несколько дыхательных упражнений, умылась из канистры с водой и очистила от крови кожаную косуху. Вздохнула и достала из сумки то самое, совершенно не мусульманское платье из атласа. Теперь следовало избавиться от машины с оружием. Она застегнула наглухо куртку, замотала голову куфией до самых глаз и покатила по узким улочкам Тимбукту, вглядываясь в редкие кривые вывески на домах из красной глины. Наконец увидела то, что искала, и посигналила у входа в древнее двухэтажное здание с вывеской, указывающей, что здесь можно воспользоваться мусульманским банкингом. Через пару минут на улицу вышел седобородый старичок в пиджачке и кряхтя забрался на пассажирское сиденье. Он был похож на грустного Эйнштейна, только с черным лицом. Времени на церемонии не было, и она с ходу сообщила, что хочет продать джип, два по-чти новых калашникова, три гранатомета, прекрасный «глок-22» и нож с фиксированным клинком. И все добро – за пятнадцать тысяч долларов. Банкир удивленно приподнял седые брови, словно названная цифра была фантастической, просто немыслимой, погладил густые белые усы и сослался на запретное правило gharar[26], а также на строгость местной религиозной комиссии, следившей за чистотой банковских операций.

– Разумеется, уважаемый устаз, вы не имеете права приобретать оружие, – сказала Бенфика, – поэтому предлагаю купить у меня только внедорожник. А оружие я просто забуду в машине.

Старик переменил настроение и позу: скрестив коротенькие ножки, он изобразил полнейшее и благожелательнейшее одобрение.

– Тогда никаких проблем, – удовлетворенно произнес он. – Все чисто и по шариату. Могу предложить две тысячи пятьсот долларов за автомобиль со всем забытым содержимым.

– Хорошо, – сказала Бенфика, – тогда пять тысяч долларов и амана.[27]

– Три тысячи долларов прямо сейчас, – сказал банкир. – И, безусловно, амана, ведь по-другому у нас и быть не может. Хвала Аллаху…

Впоследствии он сдаст внедорожник по банковской услуге Ijarah[28] каким-нибудь заинтересованным мусульманам со всем забытым содержимым за тридцать, а то и тридцать пять тысяч долларов. Обычно практичная и даже немного скуповатая, Бенфика вздохнула, но торговаться со скрягой не стала – у нее совсем не было времени.

Девушка стремительно миновала несколько узких улиц и оказалась у пожарных машин, стоявших напротив КПП французского гарнизона. На часах было 15:55, то есть еще пять минут до интервью и менее часа до начала операции. Она встала между красными грузовиками, сдернула с головы куфию, пригладила назад волосы и сняла косуху, накинув ее небрежно на плечи. Делая вид, что увлеченно говорит с кем-то по айфону, вышла из-за пожарных машин и приблизилась к бронетранспортеру, припаркованному рядом со входом на военную базу.