в дальнейших объяснениях и рассуждениях, прежде чем смогу увидеть свет, как ты говоришь?

Он не отвечает, просто внимательно впитывает мои слова.

— Ты считаешь меня идиоткой, — говорю я, как ни в чем не бывало, а мое лицо пылает от гнева.

Он делает шаг вперед.

— Я знаю, что ты…

Я влепляю ему пощечину прежде, чем он успевает закончить, выбивая слова из его рта обжигающей ладонью. Его лицо откидывается в сторону, волосы падают на глаза, а язык пробегает по зубам. Его губы растягиваются в красивую волчью ухмылку, а опасно сузившиеся глаза находят мои.

— Возможно, я не знаю, через что ты прошел, Эроу, — начинаю я с ядом на языке. — Я ничего не знаю о твоем прошлом, но ты ничего не знаешь о моем будущем. Так что давай не будем притворяться, что мы знаем друг друга.

Он запрокидывает голову, с любопытством разглядывая меня. Я чувствую, как мысли опасно пляшут в его голове. Его губы подергиваются, и я наблюдаю, как он сдерживает себя от того, что инстинктивно хочет сказать или сделать. Я прохожу мимо него, опасаясь его ответных действий, но их не последовало. Он действительно позволяет мне уйти от него, и это чертовски приятно.

Пошарив по коридорам, я нахожу темную комнату с огромной кроватью и захожу внутрь, закрывая за собой дверь. Сбросив полотенце, я забираюсь под простыни, которые явно были постелены здесь специально для меня.

Цвета напоминают мою спальню дома, а на тумбочке даже стоит ваза с распустившимися розами. Он знал, что когда-нибудь привезет меня сюда. Он представлял, как я буду спать здесь, как знал, что епископ собирается убить меня, как знал, что Джейкоб попытается причинить мне вред, как знал, что они будут саботировать мою церемонию.

Я сворачиваюсь калачиком на боку под мягким стеганым одеялом, и прежде чем я успеваю даже попытаться сдержать их, слезы льются дождем. Я плачу до тех пор, пока не превращаюсь в рыдающее месиво. Я плачу о жизни, которую больше не знаю. О прошлом, которое было потрачено впустую, и о будущем, которое теперь неизвестно.

Я плачу, пока мои глаза не отяжелеют настолько, что сон убаюкивает меня утешительными объятиями, которых я ищу.

* * *

Тихий стон вибрирует рядом со мной. Мои глаза распахиваются, и я забываю, где нахожусь. На улице все еще темно, даже из-за тяжелых портьер, висящих над окном комнаты от пола до потолка. Я в доме Эроу.

Слышу еще один стон позади себя, отчего мое сердцебиение учащается.

Я не одна.

Я переворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, спящего рядом со мной. Конечно, он забрался сюда. Зачем здесь вообще нужны замки — ума не приложу. Должно быть, он забрался ко мне, как только я заснула.

Меня удивляет его потребность спать рядом со мной, когда я знаю, что он ненавидит близость.

Еще один тихий стон срывается с его мягких пухлых губ, и он быстро качает головой, отчего его чернильные волосы падают ему на глаза. Он явно погружен в какой-то сон. Я переворачиваюсь на бок, чтобы оказаться к нему лицом, лунный свет проникает сквозь шторы ровно настолько, чтобы снова увидеть очертания его лица.

Он волнующе красив. Темные брови, одна из которых со шрамом, проходящим прямо через нее, длинные густые ресницы, трепещущие вдоль верхней части щеки, слабая тень щетины на челюсти и губа со шрамом, которую мне хочется поцеловать.

Он не очень любит целоваться, но воспоминание о том, как он говорил мне пососать его язык, вызывает у меня то же самое чувство, что и в животе.

Без раздумий меня охватывает желание прикоснуться к нему каким-то образом. Я провожу тыльной стороной пальцев по его щеке, по его шраму, который каким-то образом делает его еще более красивым и настоящим. Его обнаженная грудь расширяется, прежде чем он испускает глубокий вздох. Видишь? Мое прикосновение успокаивает тебя. Ты просто еще не понял этого.

За долю секунды энергия в комнате полностью меняется. Руки обхватывают мое горло, а глаза Эроу резко открываются. Меня опрокидывает на спину, и вес его тела между моих ног вдавливает меня глубоко между подушками. Я кричу, сопротивляясь его прикосновениям, пока это не превращается в сухой, надтреснутый крик. Его темный, смертельный взгляд приковывает меня к месту, а крепкая хватка лишает меня возможности дышать. В его глазах нет жизни. Он чистая, расчетливая машина для убийства. Ему снится сон, и он собирается убить меня.

Его глаза переходят с моего лица на руки, а затем на мое обнаженное тело, которое сопротивляется, вцепившись в его предплечья. Я впиваюсь ногтями в его кожу, пытаясь вывести его из этого транса.

Чувство абсолютного страха сменяется болью, когда я ощущаю, как головка его твердого члена грубо надавливает на мой вход, прокладывая себе путь между бедер. Он мгновенно заполняет меня, и мои глаза плотно закрываются, слезясь, когда мое тело принимает его с трением.

Он вздыхает, пытаясь отдышаться. Словно наконец осознав, где он находится и что делает, он ослабляет хватку на моей шее, и его лицо, некогда полное страстной ненависти, превращается в лицо темной похоти.

Он вжимается бедрами в мои, медленно отстраняясь, чтобы в следующий вдох вжаться в меня сильнее, пока не начинает дико трахать меня. Его прежние стоны, похожие на боль и дискомфорт, превращаются в стоны и вздохи удовольствия, которые вырываются из его горла.

— Ты ошибаешься, — задыхаясь, говорит он, от него пахнет виски, когда наши тела грубо шлепаются друг о друга. — Ты так ошибаешься, Брайони.

Его слова не имеют для меня смысла. Как и то, что в животе у меня все сжалось от очередного ожидаемого оргазма, вырывающегося из моего тела. Вот что он делает. Он вытягивает из меня удовольствие, боль, смятение. Мою реальность.

Он держит одну руку вокруг моего горла, его сильная хватка перекрывает мне доступ воздуха, и я вижу, как пульсирующие, рельефные мышцы его живота напрягаются с каждым толчком его бедер в мои. Мое тело делает то, что он говорит, и я чувствую, как из меня и вокруг него просачивается влага, позволяя его толстому члену с легкостью входить и выходить из моей капающей киски.

— Эроу… пожалуйста. Я не могу… — я задыхаюсь, когда мое зрение затуманивается, и я чувствую, что теряю сознание.

Мое тело напрягается, когда он смотрит на меня сверху вниз, длинные, быстрые толчки его толстого члена неустанно пронзают меня, и я чувствую, как эйфорическая волна проносится сквозь меня, как шокирующий ток.

Я издаю горловой, беззвучный крик,