полицейский участок». В этих фильмах у меня эпизодические роли. Всего я снялся в шести фильмах.

– Может быть, – допустил Роман. – «Восковую пулю» я точно смотрел. Удачи вам, Артём. Судя по всему, всё остальное у вас уже есть.

Их взгляды снова пересеклись. Удивление в глазах юноши подсказало писателю, что он подобрал правильные слова.

Вход на второй этаж перекрывали столы, за которыми ученицы старших классов предлагали гостям купить юбилейные значки с гравировкой «55 школе – 55 лет».

– Могу я пройти наверх? – поинтересовался он, протиснувшись между «покупателями». Отдельные лица мужчин, реже женщин смутно всплывали в памяти.

– Для этого нужно купить значок, – ответила девица, чьё увлечение краской для волос можно было обозначить старым выражением «вырви глаз».

У Романа не получилось скрыть изумление:

– Платный вход в школу?! Вы серьёзно?

– Приказ директора.

Руководитель школы нравился писателю всё меньше. Нашёл на чём зарабатывать.

– Сколько стоит значок?

– Двести рублей.

– Двести рублей за кусочек пластика с булавкой? – он разинул рот, чтобы тут же закрыть. Двести рублей не повод для испорченного настроения. – Не вижу у вас банковского терминала.

– Это потому, что мы не магазин. Только наличные.

– Где же я возьму деньги?! – почти воскликнул он, раздосадованный нелепостью ситуации.

– Я заплачу, – послышался за спиной знакомый голос. Роман обернулся. Девушка в облегающем платье, выдающем плоскую грудь, зато подчёркивающем стройность фигуры смущённо отвела взгляд. Её можно было назвать хрупкой. Лицо сияло привлекательностью без капли косметики. Разве что губы источали перламутровый блеск, вызывая стойкое желание прильнуть к ним. Волосы с бежевым оттенком струились по спине, прикрывая плечи. Удержаться от соблазна оценить изящную гладкость красивых ног у него не хватило сил.

– Яна?! – Роман старался совладать с потрясением. Ладони предательски взмокли от волнения. – Это ты?

– Здравствуй. Рома.

– Я не сразу тебя узнал.

Она положила на стол две купюры, взяла из коробки значок и взошла по ступеням. Роман последовал за ней, оставляя позади возрастающий гомон. В раскрытых дверях столовой на втором этаже сновали десятки людей. В его бытность школьником на сцене столовой проходили все торжественные мероприятия. За исключением спортзала, другие кабинеты не смогли бы вместить несколько сотен человек.

– Яна… Спасибо. Я отдам. Коммерция в школе… круче, пожалуй, только платные туалеты для учащихся.

– Надеюсь, твоё пророчество не сбудется. Ты без супруги?

– Как видишь, – уклончиво ответил он. – Мои воспоминания дороги только мне.

– Я рада, что ты приехал, – сказала она, и он ей поверил. – Хорошо выглядишь.

– Где это ты научилась так беззастенчиво врать?

– Это правда, Рома. Больше тридцати трёх я бы тебе не дала.

– Позволь спросить тебя кое-что. – Он прочистил горло. Красноречие писателей сильно преувеличено, уж ему ли не знать. – Ты продала душу дьяволу, чтобы оставаться свежей и стройной?

– Ты меня раскусил.

– Выглядишь потрясающе!

Роман с восторгом отметил, как её щёки ненадолго зарделись. Яна не носила колец, хотя это ничего не значило. Одиночество и красивая женщина плохо совмещались друг с другом. Не может быть, чтобы она ни с кем не делила серые будни.

– До начала ещё есть время, давай я проведу тебя по школе.

– Ты?

– Я здесь работаю, Ром.

– Вот это да! Не директором случайно?

Вопрос вызвал у неё рассеянную улыбку.

– Нет. Уже десятый год я преподаю детям русский язык и литературу. Мне повезло, я очень люблю свою работу.

– Ох, Яна. – Он по привычке сунул в рот дужку очков. – Это… это прекрасно. До меня, наконец, дошло значение твоей фразы на радио. «Ты у нас знаменитость». Это про школу? Я знаменитый выпускник нашей школы?

– Ты забыл добавить слово «единственный».

Роман перенёсся в памяти на четверть века назад. Замкнутый юноша из бедной семьи с богатым воображением, грезящий книгами и девчонками, но никак не тригонометрией.

– Сомневаюсь, что школа имеет отношение к моему так называемому успеху, – заключил он. – Первый рассказ я действительно написал в девятом классе, однако учился плохо. Мой аттестат полон троек.

– Не согласишься ли ты сказать несколько слов со сцены по случаю юбилея? – спросила она. – Прости, я не смогла передать просьбу раньше, так как сама узнала о ней сегодня.

Он подозревал о чём-то подобном. Неподготовленные выступления на публике давались ему непросто.

– Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Прости. Я передам директору твой отказ.

– Тебя отрядили сопровождать меня?

– Я сама вызвалась.

От её слов у него ёкнуло сердце. Когда-то он любил Яну наивной платонической любовью. С расцветом в организме гормонов к любви добавилось половое влечение. Это был сладко-горький период мучительных фантазий. Каждый день у него была возможность пригласить её на свидание, однако он на это так и не решился. Стеснялся выдавленных прыщей, ругал себя за трусость, находя успокоение в библиотеке, среди книжной пыли. Будь прокляты вонючие подростковые комплексы.

– Дай мне подумать, – сказал он. – С одной стороны, организационные способности директора школы вызывают вопросы. С другой, когда ещё представится возможность посмотреть со сцены в глаза людям, с которыми учился долгие одиннадцать лет.

Они шли плечом к плечу по коридору второго этажа, заглядывали в классы, разглядывали фотографии в школьном музее. Роман проигрывал в памяти сцены из школьной жизни, упиваясь минутами забвенья. Несомненные плюсы взрослой жизни меркли перед достоинствами невинного легкомыслия детских лет. Тысячам разочарований и вселенской усталости ещё только предстоит сделать из тебя ворчливого циника. Вкусовые рецепторы не забиты, родители молоды, летние каникулы длятся вечность. Он бы многое отдал за возможность вернуться в себя десятилетнего на день-другой. Увы, фарш назад не провернуть. Всё, на что он был способен, – возвращаться в детство с помощью своих книг.

– Это же я! – Он указал на две фотографии под стеклом. На одной из них ему не больше двенадцати, второе взято из фотосессии две тысячи двадцатого года в Санкт-Петербургском доме книги на Невском проспекте. Он за это ручался, поскольку был одет в дурацкую рубашку с пальмами, подаренную ему Линдой на день рождения. Тем летом он её и носил.

– Вполне по праву. – Яна аккуратно прикрепила к его груди школьный значок.

«У неё точно никого нет, – пронеслась в голове острая мысль. – Она бы не стала позволять себе такое, будучи в отношениях. Только не Яна».

– Ты проткнула мне сосок. – Он зажал значок рукой, изобразив на лице страдания.

Глаза Яны расширились от испуга, тело сжалось. Он еле подавил желание заключить одноклассницу в объятия. Её непритворная беззащитность согрела ему сердце. Давно он не испытывал такого приятного трепета.

– Всё в порядке, Яна. Я не совсем удачно пошутил.

– Я тебе поверила.

– Один ноль в мою пользу, – пробурчал он, смущённый неловкостью ситуации. – Больше так не буду, даю слово.

– Забери его обратно.