зеркало, проверяя, не сполз ли он, надел кепку с надписью «Счастливчик» на куполе, надвинул на переносицу тёмные очки. Выбрался из автомобиля, открыл заднюю дверцу. Ковш лежащей в кузове штыковой лопаты покрылся бурыми пятнами ржавчины.

Что может быть обыденнее человека с лопатой на кладбище?

Он дошёл до стоянки, глядя себе под ноги, иногда вскидывая голову, чтобы оценить обстановку. Ну и жара. Солнце нещадно палило, задумав, по всей вероятности, выжечь землю за людские грехи. Голова под париком чесалась. Шея, в свою очередь, чесалась от прикосновения искусственных волос.

Он пропустил прощальный кортеж, смахнул каплю пота с носа и нормальным шагом пересёк стоянку. Поравнявшись с принадлежавшим писателю «Киа Соренто» уборщик достал из кармана платок. Монета упала на асфальт с характерным звоном. Нагнувшись, чтобы подобрать её, он извлёк из платка глонасс-трекер. Магнитная основа притянулась к днищу с глухим звуком. Такой же подарок он ранее оставил на брюхе спортивной машины другого битломана. Как ни странно, данная манипуляция не разбудила сигнализацию. Всё оказалось куда проще, чем он рассчитывал.

Поднявшись с колен, он промокнул щёки платком, внимательно смотря по сторонам. В понедельник на кладбище царила привычная для этого места суета. Люди навещали могилы родственников, автомобили привозили свежих постояльцев, лавочники продавали искусственные венки, укрываясь от солнца под зонтами.

Закинув лопату на плечо, Уборщик двинулся к захоронениям. Кладбище расползлось на добрую сотню гектаров. Среди бессчётных могил находились и те, в которых лежали убитые им люди. Святош среди них точно не было.

Он брёл по дорожке, изредка вчитываясь в таблички на крестах. Имена, даты, эпитафии, шёлковые ленты со словами уважения и скорби. Чересчур много почестей для мешков с удобрениями.

Рабочие забрасывали могилы поклонника «Битлз» и его жены сухой землёй. Уборщик присел на лавочку возле одной из могил, прислонил лопату к запылённому столику, вынул из кармана комбинезона фотоаппарат. Очень хотелось пить. Термос с холодным компотом остался в рюкзаке рядом с набором ножей и бутербродами с джемом. Зажав фотоаппарат в ладонях, он сделал серию снимков траурной церемонии, делая упор на трёх мужчинах. Дети тоже попали в кадр. Рано списывать со счетов прыщавых отпрысков. Их история могла не закончиться смертью родителей.

Снимки вышли отличными. Эмоции на лицах раскрывались в полной красе. Он был не прочь поиграться с писателем. Очкастый умник напоминал ему прилизанную версию самого себя – одержимый работой любознательный романтик, ловящий кайф от любого рода переживаний. А вот и слабое звено – очаровательный пузатик с женоподобной внешностью, не умеющий носить костюмы. Такого будет сломать проще всего. Ну и шикарный красавчик, на которого встанет даже у импотента. Подправить бы ему бритвой личико, чтобы не сиял так ярко.

– Один из вас мой. – Уборщик невесело улыбнулся. Быстро орудуя лопатами, рабочие искусно формировали насыпь. Пора ему убираться восвояси. Перекусить, отладить работу маячка, прошвырнуться за писателем до восточного обхода. Дальше их пути разойдутся. Писатель поедет в город, а он свернёт на дорогу Дружбы, где чуть погодя бросит фургон на парковке и пересядет на автобус. Он убьёт одного. Кого именно – определит куратор. Остальными пусть занимаются другие палачи. Деньги не перевесят риск угодить в колонию строгого режима на следующие пятнадцать лет. Три мишени – слишком авантюрно. Тут никакой профи-одиночка не справится.

Окинув недобрым взглядом выкопанные под будущие захоронения ямы, Уборщик подумал об отце.

Глава 13. Возвращение к истокам

Писатель подъехал к школе на чёрно-жёлтом такси в шесть часов пятьдесят минут вечера. Слабая доза спирта в крови не позволила ему сесть за руль самостоятельно. Глупая бравада не стоила загубленных жизней. Тех водителей, что садились за руль пьяными, он собственноручно подвешивал бы на суку. И за более нежное место, чем шея.

Периметр школы ограждал забор – смесь металлических и бетонных секций. Без колючей проволоки с огневыми точками картина выглядела незаконченной. В распахнутую на юбилейный вечер калитку входили люди. Он отыскивал знакомые лица, сузив глаза до размера щёлочек. Чем ближе он приближался к входу, тем сильнее возбуждение пробирало внутренности. Судорожный трепет в груди смог ненадолго отодвинуть скорбь в дальний уголок ослабленного стрессом сознания. Они просидели в лофте два часа, слушали любимые песни Вадима, общались с Лиз, ели приготовленную ей пищу. Элу с ней повезло. Он правильно сделал, что вернул её, лучше девушки ему не найти на всём земном шаре. Роман проникся к другу белой завистью.

Увядающие цветки сирени ещё сохраняли душистый запах. Тридцать лет назад он ловил на них июньских жуков. За майскими жуками они с ребятами со двора ходили в лес, обильно растущий на окраине посёлка в километре от школы.

Зной понемногу спадал, рубашка с коротким рукавом не приставала к телу, из брюк не шёл пар. Это обстоятельство придавало ему уверенности. Подняв голову на уровень третьего этажа, он отыскал окно своего класса. После него в нём успело отучиться не одно поколение детей. Повздыхав о быстро прошедших годах, писатель поднялся по крыльцу.

Вестибюль перегораживал электронный турникет. Неспокойные времена диктовали свои правила. Славные дни ушли в прошлое вместе с привычкой класть ключ от квартиры под коврик для ног.

За двадцать один год фойе преобразилось в лучшую сторону. Симпатичный юноша спрашивал у гостей их имена, сверяясь со списком учеников.

– Роман Осипов, – представился писатель и добавил для верности: – 11-й «Д».

Молодой охранник обвёл его ручным металлоискателем. Вытянутая штука, похожая на гигантское эскимо гадко запищала.

– Можете показать, что у вас в карманах? – Он посмотрел писателю в глаза и смутился. – Простите, указание директора.

Роман показал ему телефон и ключи. Охранник удовлетворённо кивнул.

– Извините… – В руках юноши возникла книга. Писатель внутренне улыбнулся. В квартире он оставил компьютер включённым, загрузив в программу для поиска лиц фотографии любовников. За двадцать километров от дома, можно не думать о конспирологических теориях, всецело наслаждаясь вечером. За последние полгода он в значительной степени разучился радоваться жизни. Это была исключительно его собственная вина.

– Охотно подпишу.

На обложке романа «Брачная полночь» пассажирский самолёт отрывался от взлётно-посадочной полосы, сияя серебристой обшивкой в лунном свете. Роман открыл белоснежный форзац, взял предложенную гелиевую ручку.

– Кому подписать?

– Артёму Проскурину.

Привыкший к раздаче автографов Роман вывел наклонным подчерком: «Артёму Проскурину на память от автора. То, во что ты веришь, тоже верит в тебя!».

– Дайте чернилам высохнуть, иначе текст размажется, – посоветовал он, возвращая книгу. – У вас знакомое лицо, Артём.

Молодой человек просиял, отпечаток грусти на его лице временно растаял.

– Возможно, вы видели меня в кино, – радостно сообщил он. – «Восковая пуля», «Призраки дикой луны», «Нападение на