Он станет смотреть в оба, но это ничего. Я сосчитала камеры видеонаблюдения, прошла пятнадцать шагов в сторону лифтов, прижавшись к стене слева, на шестнадцатом шаге резко свернула вправо, отсчитала семь шагов по коридору, резко свернула влево, прошаркала еще восемь шагов, прижавшись спиной к стене, и ускользнула от первых двух камер.

Резко влево по коридору, восемь шагов, резко вправо, двадцать два шага – и вот я у мужского туалета. Вход в дамскую комнату просматривался камерой, висевшей наверху чуть вправо; мужчины подобного любопытства не удостоились.

В туалете я раскрыла свой «дипломат» и переоделась в халат уборщицы и синие брюки. Волосы я убрала под бейсболку, вытащила из шкафа у раковин ведро на колесиках, засунула в него мешок с инструментами и пакетик йогурта, а сверху пристроила швабру.

Шаркающей походкой уборщицы я двинулась к лифтам, опустив голову и повернув ее чуть-чуть влево, чтобы камера не засекла мое лицо, и нажала на кнопку вызова.

С помощью украденного бейджика я пробралась на семнадцатый этаж. Свет выключен, на столах ни пылинки. На этом настоял строгий руководитель отдела разработок мистер Ямада. Он также настоял, чтобы каждый день весь его отдел по десять минут практиковал дзадзэн, а сам расхаживал вдоль молчаливых рядов своих медитирующих подчиненных, держа в руке крохотный колокольчик, с помощью которого начинал и заканчивал обряд. Другие пристрастия и отличительные черты мистера Ямада: фанатичное, но бесталанное коллекционирование комнатных растений, ревностный болельщик команды «Сан-Франциско джайнтс», а также человек, который в молодости снискал себе славу создателя совершенно нового поколения технологии VHS. Дни триумфов безвозвратно ушли, теперь он превратился в обрастающего жирком управленца.

Его кабинет отделялся стеклянными перегородками от остального офисного пространства на этаже с открытой планировкой, хотя он с гордостью подчеркивал, что жалюзи у него на окошках никогда не опускались. Но из всех работавших на семнадцатом этаже только мистер Ямада обладал доступом на этаж выше, где и шла настоящая работа над «Совершенством».

Он хранил пропуск в сейфе за небольшой, оклеенной фанеровкой дверцей, в северо-восточном углу своего кабинета. Сейф был цифровым, пять кнопок явно выделялись налипшим на них с его пальцев потом и жиром, две цифры даже начали стираться. Я записала 1, 2, 5, 7 и 9, переставила их как 25/11/79, дату рождения его старшего сына. Первая попытка оказалась неудачной, но, переставив день и месяц на американский манер, где даты начинаются с месяца, я с легкостью открыла сейф.

Я украла его карточку-пропуск, который он так глупо хранил в таком дурацком месте, и прошла одиннадцать шагов, прижавшись плечом к стене, потом проползла пятнадцать шагов на четвереньках между столами, волоча за собой ведро и ускользая от камер, пока не добралась до мусорной корзины вне зоны их видимости. Она была из прочного металла и стояла рядом со шкафом с документами. Я набила ее смятыми листами бумаги, опрокинула набок, облила все вокруг жидкостью для зажигалок и осторожно зажгла обрубок свечи, поставив его на край лужицы.

Потом отползла, давая пламени соскользнуть вниз.

Дверь на восемнадцатый этаж была шесть с лишним сантиметров толщиной и приводилась в действие пневматическими поршнями. Здесь от камеры наблюдения ускользнуть было нельзя, и я не смогла бы ее отключить, не попав в зону видимости еще одной камеры в другом конце зала, так что я плюнула на них и быстро проникла за дверь.

Абсолютно точно, что при открывании двери где-то сработает сигнализация, поскольку мистера Ямада в здании не было, и дверь не должна была открыться, а двери, сконструированные на выдерживание подрыва заряда мощной взрывчатки, просто так не открываются. Я включила у себя на телефоне секундомер и через две ступеньки понеслась наверх, сжав в руке ведро. Никаких сирен или звонков, лишь вспыхивавшие вокруг лампы, разбуженные моими шагами. Карточка мистера Ямада открыла дверь на следующий этаж, и я оказалась там, где раньше никогда не бывала, в офисе, к моему разочарованию, похожему на любую другую контору на планете Земля: стулья, столы, компьютеры с двумя-тремя мониторами каждый, какие-то выключены, какие-то по-прежнему бесшумно работают, обрабатывая ночью файлы, перемалывая цифры, пока люди спят.

Пятнадцать метров от лестницы до еще одной железной двери. С восьмизначным цифровым кодом, который меняли каждые три дня и который невозможно взломать «на раз». Но в его силе таилась его же слабость, потому что восьмизначный код, меняемый каждые три дня, почти невозможно запомнить по горло загруженным работой людям, и в таких системах самым уязвимым элементом является человеческий фактор. Я поискала взглядом стол мисс Сато, единственной женщины в офисе, блестящего специалиста по кодированию, которую высокое начальство перевело на невысокую должность лишь в силу того, что она женщина. Она пожаловалась мне, когда мы болтали после занятий пилатесом, что рядом с ней сидит мистер Сугияма, который никогда не помнит кода от двери и всегда его записывает – вопиющее нарушение режима безопасности, просто вопиющее, но кто ее слушал и слышал?

А я вот послушала.

На занятиях пилатесом мисс Сато была в футболке с изображением черного медведя, евшего рыбу. С молнии ее рюкзачка свисал деревянный кролик. С украшенного рыбками чехла для мобильного телефона свисал крохотный соломенный воробей, плясавший у ее запястья, когда она звонила. Энгимоно: талисманы на счастье. Теперь я выискивала эти талисманы и увидела стол, с которого мне безмятежно улыбалась одинокая соломенная фигурка, возможно, жирная панда, возможно, просто пятно с разрисованным лицом. Слева находился стол столь ненавидимого мистера Сугияма с дырявой памятью, а в самом конце его ежедневника в кожаном переплете обнаружился восьмизначный код, нацарапанный почти нечитаемым почерком на розовом стикере.

Подготовка, подготовка, подготовка.

Восьмизначный код открыл дверь, а документы мистера Ямада закрепили дело.

Двадцать три секунды по секундомеру, шесть вдохов, пять выдохов.

Сигнализация начнет надрываться еще сильнее, ну и пусть. Пускай приходят.

Комната за дверью оказалась почти такой, какой я ее себе представляла. Я с трудом закрыла за собой дверь и услышала, как она защелкнулась. Ряды серверов, источавших тепло, которое еле успевали уносить вентиляторы, подававшие холодный воздух, отмеченные и отмаркированные буквами и цифрами, высокочастотные провода, закрепленные в хитросплетения ответвлений, массивы данных, уносящихся куда-то в пустоту. Шум состоял из глухого шипения движущегося воздуха, стрекотания магнитных пластин и урчания жестких дисков.

Единственный активный компьютерный терминал с единственным монитором, ярко-синим в шумном полумраке. Я приложила отпечаток большого пальца мистера Канеко к украденному у него серому жетону, и на панельке появились шесть цифр. Я вбила их в терминал, подождала, считая вдохи и выдохи, два, три, четыре, услышала голоса в офисе у себя за спиной. Компьютер разблокировался. Я вставила в порт флэшку, спецдоставку от Byron14, запустила файл и стала ждать.