И прямо там они его нещадно

плетьми избили с ног до головы.

Тогда промолвил этот поселянин:

«Идёт сын Меру поперёк [закона]!

Его лицо ослепло и оглохло,

не видит и не слышит ничего!

Заблудший сердцем, память растерявший!

Ты — город без правителя!..

Ты словно толпа без предводителя!..

Ты словно ладья без капитана на борту!..

Разбойничий отряд без атамана!..»

<...>

В четвёртый раз явился поселянин,

чтоб умолять его, [вельможу Ренси].

Застав его при выходе из храма Херишефа,

он так ему сказал: «Прославленный,

Херишефом хвалимый — [258]

тем [богом], что на озере своём,[74]

из чьей [святой] обители ты вышел!

Добро сокрушено, ему нет места, —

повергни же неправду ниц на землю![75]

Охотник ты, что тешит своё сердце,

одним лишь развлеченьям предаваясь:

гарпуном убивает бегемотов,

быков стреляет диких, ловит рыбу

и ставит сети и силки на птиц.

<...>

Уже в четвёртый раз тебя молю я!

Неужто прозябать мне так и дальше?!..»

Поселянин приходит к Ренси девять раз и произносит девять речей, обличая разгул несправедливости вокруг и упрекая Ренси в бездействии и попустительстве беззаконию. Распорядитель угодий, во исполнение наказа фараона, по-прежнему оставляет жалобы без ответа. Потеряв, наконец, терпение, поселянин заявляет:

«Проситель оказался неудачлив;

его противник стал его убийцей...

[Опять] ему с мольбой [идти] придётся,

[но — не к тебе уже, вельможа Ренси!]

Тебя я умолял — ты не услышал. [259]

Я ухожу. Я жаловаться буду

Анубису-владыке на тебя!»[76]

И тут глава угодий [фараона]

вельможа Ренси, сын вельможи Меру,

двух стражников послал за ним вдогонку.

Перепугался этот поселянин:

подумал он, что делается это

затем, чтоб наказать его [сурово]

за [дерзкие] слова.

                Воскликнул он:

«Родник с водой для мучимого жаждой,

грудное молоко для уст младенца —

вот что такое смерть для человека,

который просит, чтоб она пришла,

но — тщетно: медлит смерть и не приходит!»

Сказал тогда глава угодий Ренси,

сын Меру: «Не пугайся, поселянин!

С тобой ведь для того так поступают,

чтоб ты со мною рядом оставался».

Промолвил поселянин:

                «Неужели

вовеки мне твоим питаться хлебом

и пиво пить твоё?»

                Ответил Ренси,

глава угодий, сын вельможи Меру:

«Останься всё же здесь,

и ты услышишь все жалобы свои». [260]

                И приказал он,

чтоб слово в слово зачитали [их]

по новому папирусному свитку.

Затем глава угодий [фараона]

вельможа Ренси, сын вельможи Меру,

доставил [свиток с жалобами теми]

Величеству Верховья и Низовья

Небкаура, что голосом правдив.

И было это сладостней для сердца

Величества Его, чем вещь любая

египетских земель до края их!

И рек Его Величество: «Сын Меру!

Сам рассуди и вынеси решенье!»

Тогда глава угодий [фараона]

вельможа Ренси, сын вельможи Меру,

послал двух стражей за Джехутинахтом.

Когда его доставили, был [тотчас]

составлен список...

Заключительные 7 столбцов текста разрушены. По отдельным уцелевшим словам, однако, можно понять, что справедливость восторжествовала: поселянину возвратили его ослов с поклажей, а всё имущество Джехутинахта — 6 человек прислуги, домашний скот и запасы полбы и ячменя — было конфисковано.

Суд над грабителями гробниц

Если греческое «жизнь египтянина состоит из приготовлений к смерти» перефразировать по-современному — чуть не половина государственной экономики работала на то, чтоб плоды труда замуровать в подземелье. Земля хранила несметные богатства — и неудержимо влекла грабителей усыпальниц. Ни жесточайшие кары, вплоть до скармливания заживо крокодилам и львам, ни вера в возмездие, исходящее от богов, не могли остановить гробокопателей.

В XVIII династию (с Тутмеса I) фараоны перестали возводить [261] пирамиды, куда хоть и трудно было проникнуть, зато легко найти. Отныне гробницы владык высекали в скалах на Западе Фив и после погребения замуровывали, а вход опечатывали, заваливали щебенкой и тщательно маскировали. Некрополь патрулировала стража, стояли дозорные, — но служители Города Мёртвых помнили, где спрятано вожделенное золото, и нередко вступали с грабителями в сговор.

Вот знаменитое дело грабительской шайки каменотёса Амонпанефера — три судебных папируса времён Рамсеса IX (XXI[77] династия; Британский музей). Прямые цитаты в переводах И. С. Лурье (с незначительной авторской редактурой).

Амонпанефер и его сообщники были обнаружены грабившими на Западе — то есть схвачены дозором, и в год 16-й от начала отсчёта лет (царствования Рамсеса IX), в 3-й месяц Половодья, в 14-й день состоялся первый допрос. Уже состав судей — фиванский градоначальник визирь (египетск. чати) Хаэмуас, двое дворецких владыки и правитель Фив Пасар — говорит, насколько нерядовым было дело.

Амонпанефера допросили при помощи битья палками, его руки и ноги были скручены. Били в таких случаях обычно по подошвам ног, что особенно больно и почти никто не может вынести. Амонпанефер признался: Четыре года назад, в 13-м году царствования фараона — да живёт он, да здравствует и да благоденствует! — я по своему обыкновению отправился грабить могилы вместе с моими сообщниками. Это: каменотёс Хапиур, земледелец Амонемхеб, плотник Сетинахт, плотник начальника охотников Иеренамон, камнерез Хапио и водонос Каэмуас[78] — всего 7 человек. Мы проломали гробницы на Западе и вынесли гробы. Мы сорвали золото и серебро с гробов и поделили его между собой. Затем мы проникли в гробницу Чанефера, третьего жреца Амона. Мы открыли её, и вынесли наружу гробы, и вытащили мумию, и положили её в один из углов усыпальницы. Гробы и мумию мы перевезли на остров и под покровом ночи сожгли...

Предание мумии огню — естественно, отнюдь не акт циничного надругательства: с уничтожением тела прекращалась жизнь покойного в потустороннем мире, и он уже не мог оттуда настичь своих обидчиков