– Тяжко? – спросил Захар Козодой, когда я, слегка пошатываясь, вышел из раздевалки. – Не раскисай только, тебя аж до субботы на выезды поставили. Воскресенье – свободный день, понедельник в дежурной смене.

Я вздохнул и махнул рукой.

– Справлюсь!

Ну а что – не справлюсь разве, какие варианты? Сержант и сам выглядит – краше в гроб кладут, осунулся и мешки чёрные под глазами. Да все наши без передыха вкалывают, заявок на сопровождении автоколонн выше крыши, а людей не хватает.

Но это пусть у командиров голова болит, мне бы вечернюю тренировку продержаться, и, считай, свободен. Если только на полигон сходить, но это уже так – исключительно для саморазвития.

На тренировке с десантниками едва не спёкся. То ли перегрелся, то ли просто усталость накопилась. Прапорщик покачал головой и от спарринга с Иваном Воронцом меня освободил, вместо этого велел отрабатывал техники закрытой и открытой рук. Ну а когда худо-бедно отдышался, пришло время борьбы в партере.

Вот тут-то я и порадовался, что новобранцы уже разошлись, потому как ничего противопоставить Полине сегодня попросту не смог. Нет, сверхспособности наверняка позволили бы одолеть длинноногую барышню – по крайней мере, хотелось так думать, – сейчас же она раз за разом заставляла меня капитулировать, проводя удушающий захват шеи своими не только длинными и стройными, но ещё и чертовски мускулистыми ногами. Ну и на лопатки укладывала почти столь же легко.

Усевшись сверху в очередной раз, она вдруг спросила:

– Что у тебя такое твёрдое в кармане?

– Брось, сестричка! Нельзя же быть такой наивной! Это не в кармане! – рассмеялся Поликарп, и к моим щекам немедленно прилила кровь.

– Вечно у тебя, братец, одни пошлости на уме! – парировала девица, поднимаясь с меня. – Говорю же – в кармане!

Ну да – Полина и Поликарп, хоть нисколько и не походили друг на друга, оказались братом и сестрой. Подначивали они друг друга по поводу и без; мне же становиться объектом их шуточек нисколько не хотелось. Я встал и вытащил из кармана заточку, которую позабыл выложить перед началом тренировки.

– Ого! – присвистнул Воронец. – Вот, Петя, ты удивил, так удивил!

Я кинул заточку к вещам и отшутился, выдав давно заготовленное объяснение:

– Это оберег!

– Да ладно! – фыркнула Глаша, приняв моё заявление за чистую монету. – Не заливай! Не бывает таких оберегов!

– Ещё как бывает! – не пошёл я на попятную. – Оберег от злых людей!

Николай Тарасович басовито хохотнул и заявил:

– Ну вот сейчас и посмотрим, насколько он действенен. Карп, твой выход!

Разумеется, заточку задействовать не пришлось – сначала упражнялись с макетами ножей, затем перешли к дубинкам. Технику своего соперника я изучил за последнее время весьма и весьма неплохо, поэтому задействовал стандартные блоки и экономил силы, зачастую упуская из-за этого возможность контратаковать.

Какой там! Руки дрожали, глотка пересохла, а…

А резкий боковой мах заметил не иначе лишь чудом. Заметить – заметил, но вот ни увернуться, ни отвести в сторону собственной дубинкой оружие Карпа уже не успевал, и от трещин в рёбрах уберегла лишь техника закрытой руки, благо продолжал удерживать внутренний потенциал, энергии хватило. За миг до удара я прикрыл левый бок сверхсилой и пошатнулся, но на ногах устоял. Прилетело знатно, ладно хоть отделался ушибом, рёбра не пострадали.

– Карп! – рявкнул прапорщик. – Ты что творишь?!

– Простите, – повинился тот. – Прости, Петя. Задумался!

– Было бы чем думать! – отпустила в его адрес шпильку Полина и участливо поинтересовалась: – Петя, сильно болит? Может, в госпиталь сходить?

– Схожу, – пообещал я. – Непременно схожу. Прямо сегодня, прямо сейчас.

Но вот зачем именно туда отправлюсь – упоминать уже не стал.

Николай Тарасович закатил глаза и махнул рукой: мол, проваливай, неженка. Ну я и не стал чиниться, потопал прочь. Но не в госпиталь. До назначенного мне времени оставалось чуть больше получаса, поэтому сначала заглянул на полигон. Там быстро прогнал весь комплекс назначенных инструктором упражнений, а уже под конец вспомнил и о резонансе.

Поколебался немного, постоял, поглядел по сторонам. Затем повернулся к алому пятну солнца, садившегося в дымку перьевых облаков, и резко мотнул головой, запуская его алое пятно, будто крупье шарик рулетки. Проявился эффект стробоскопа, хлынула сверхэнергия, занемели от холода кончики пальцев, кончик носа и мочки ушей.

Сверхсила стремительно прибывала, впитывал её и удерживал, не без труда обрабатывая всё усиливавшийся приток. Потом – как отрезало, но и с набранным потенциалом совладать не смог: сколько ни пытался уплотнить энергию и закрутить её волчком, ничего из этой затеи не вышло. Излишки просачивались через созданные моей волей барьеры и жгли ледяными каплями, при этом от летнего зноя нисколько не освежали, получалось какое-то тошнотворное сочетание холода и тепла. Мурашки по всему телу так и побежали.

Разумеется, было проще простого сотворить искровой разряд, но в этом случае имелся немалый риск того, что выплеснется вся накопленная энергия разом, а у меня были на неё другие планы. В итоге перетерпел и стравил примерно половину набранного потенциала, тогда только смог немного расслабиться и прогнать свой стандартный комплекс упражнений, только теперь задействовал энергию в противофазе. Зачёт бы не сдал, но результаты оказались много лучше обычных. Несколько месяцев упорных тренировок и угроза отчисления за неуспеваемость покажется дурным сном.

Впрочем, кто же меня такого уникального теперь отчислит?

Мысль эта пролилась елеем на душу, вот только на смену ей пришло суждение, куда как более прагматичное и самокритичное.

Ещё как отчислят. Такого уникального в лабораториях в качестве подопытного кролика ждут не дождутся…

Когда добрался до общежития, глотка пересохла до такой степени, что стало больно глотать. К счастью, на углу обнаружилась палатка с газводой и квасом, вот последнего я и осушил сразу три кружки подряд, предварительно охладив до такой степени, что заломило зубы. Потом только пошёл переодеваться. Ну а дальше – прямиком в госпиталь. Именно в госпиталь, а не в столовую при нём. Аппетита не было, слишком устал.

В фойе на первом этаже хватало посетителей и персонала, а вот дверь на лестницу оказалась прикрыта, за столом рядом с ней дежурил пожилой дядька-вахтёр. Пришлось для подтверждения личности даже предъявить служебное удостоверение – одной только записи в журнале посетителей тому показалось недостаточно.

Проход на второй этаж перегораживала решётка, заперт оказался и третий этаж, там я вдавил кнопку электрического звонка. Почти сразу подошла Лизавета Наумовна, завела в кабинет и первым делом велела выпить какую-то микстуру и ещё три разноцветных пилюли. Дальше я сходил в процедурную, разделся и замотался в простыню, а когда вернулся, дамочка откупорила несколько пузырьков с тушью и вооружилась странного вида иглами, очень длинными и тонкими, с разноцветными бусинками на концах.