– Ваше-то какое дело? – ответила Марина так же нагло.

– Большое, – спокойно сказала Джессика. – Вы где-то былиночью?

– Будто не знаете! – не сдержав ненависти, буркнула Марина.– Полно дурочку из себя корчить.

– Если кто-то что-то здесь и корчит, то лишь вы, Марион, – снепоколебимым спокойствием откликнулась Джессика. – Отвечайте! Если яспрашиваю, значит, в том есть необходимость.

– Вам необходимо услышать, что нынче ночью по вашей милостии по милости ваших сообщников я едва не сделалась жертвою насилия? – яростносверкнула глазами Марина. – Что вы разыграли гнусную интригу, и когда я пошланочью…

– Ага, стало быть, вы все-таки выходили, – удовлетвореннокивнула Джессика. – А ведь, помнится, я вам в самом начале нашего знакомстваговорила о разных неприятных случайностях, которые обрушиваются на людей, коине могут ночью спокойно улежать в своих постелях.

«Ты-то ведь тоже не улежала!» – с ненавистью подумалаМарина. Ее вдруг пронзила догадка: Джессика и не подозревает, что она видела еес Хьюго! И, как ни велико было искушение бросить ей в лицо оскорбление, Маринавсе-таки удержалась и в самый последний момент успела вильнуть в сторону:

– Опять-таки по вашей милости!

– Ну, я же не виновата, что вы столь любопытны, Марион! –развела руками Джессика. – Любопытны и дурно воспитаны. Читать чужие дневники иписьма у вас постепенно входит в привычку, а это не доводит до добра. Вынедостаточно умны, чтобы понять истинную подоплеку выраженного словами. Ихглубинный, истинный смысл остается для вас скрыт, а потому вы принимаете задействительность свои нелепые измышления и совершаете множество ошибок.

– Ладно, совершаю. А вам-то какая забота? – грубо спросилаМарина. – С чего вы взялись учить меня уму-разуму? Мать настоятельницавыискалась! Сами-то заврались до того, что небось и запутались…

«С кем когда спать», – хотела сказать она, но сновазаставила себя замолчать. Еще не время открывать свои карты.

Но, договорив или не договорив, ей удалось наконец-товзбесить Джессику, и Марина испытала истинное удовольствие, увидав, какойяростью сверкнули светлые глаза, утратив обычную безмятежную прозрачность ирезко потемнев. В гневе Джессика еще пуще похорошела. Впрочем, она тоже не даласебе воли, и голос ее звучал спокойно.

– Поверьте, Марион, я не для того к вам пришла, чтобыссориться. Мы сейчас напоминаем двух горничных, готовых вцепиться друг другу вволосы из-за пригожего конюха. Если вам не по нраву Хьюго, это дело вашего вкуса,но меня сюда, пожалуйста, не впутывайте! Ни Хьюго, ни какой-либо другой мужчинаменя не интересуют сами по себе. Меня интересует только лорд Маккол. Он один. Ивовсе не потому, что вы там навоображали себе вашим куцым, распутным умишком!

В горле Джессики что-то заклокотало, и Марина торопливоубрала руки за спину, потому что ничего так не хотела в жизни, как вцепитьсясейчас в ее каштановые, тщательно уложенные локоны. А Джессика продолжила:

– Еще раз повторяю: я к вам пришла не просто для приятной –вернее неприятной! – беседы. Дело в том, что Десмонд наконец вспомнил и про васи решил, что следует поговорить с вами, прежде чем до вас дойдет очередь усудебного пристава.

– Судебный пристав? Здесь, в Маккол-кастл, полиция? Чегоради? Что произошло?

Джессика глядела на нее в задумчивости, как бы подбираяслова.

– Марион, вы можете ненавидеть меня, – медленно проговорилаона. – Однако знайте: я пойму вас как никто другой. Мы с вами очень похожи –хотя это трудно представить. Я способна понять, до чего могла вас довести…Агнесс. Бывали минуты, когда мне страстно хотелось совершить то, что совершиливы, но потом я все-таки заставляла себя одуматься, вспомнить, кто я – и ктоона… Марион, вы видите во мне врага, а между тем первая моя мысль сегодня,когда я узнала о случившемся, была именно о вас, и первым моим чувством былогорячее к вам сочувствие!

– Ничего не понимаю, – пробормотала Марина. – Случилось-точто?

Джессика остро взглянула на нее:

– Значит, вы мне по-прежнему не доверяете. Ну что ж, воляваша…

– Да не известно мне ничего! – почти в отчаянии вскричалаМарина.

Джессика отвернулась к окну:

– Ну, было неизвестно, так будет известно теперь. Слушайте.Нынче ночью погиб один из обитателей Маккол-кастл. Женщина. Похоже, она кому-токрепко досадила. Непонятно, какая сила вынесла ее ночью в сад, однако кое-гдена кустах нашли клочья ее одежды в каплях крови. Похоже, она сломя головунеслась сквозь кустарники, будто спасалась от кого-то. Значит, кто-то гнался занею. И она добежала до замка, промчалась по коридорам – а преследователь заней. Странно, почему она не кричала, не звала на помощь, не билась в двери.Наверное, бедняжка онемела от ужаса. А может быть, она надеялась затаиться, где-тоотсидеться… Но ей не удалось. Преследователь настиг ее на галерее, ведущей кстарой башне. Конечно, только человек, совершенно потерявший голову, мог бежатьтуда. Ведь там тупик: окно, ведущее в башню, наглухо забито, причем такимиогромными гвоздями, что и великан не оторвал бы их. Тело несчастной нашли наземле, у подножия башни. Ее задушили перед тем, как сбросить туда. Ума неприложу, кто ее так ненавидел, что решился на злодейство Если только из мести…

– Кто убит? – спросила Марина, с трудом заставляя губыповиноваться.

– А вы будто не знаете, – устало бросила Джессика. – Делаетевид, что не догадываетесь? И что вы тут ни при чем, да?

– Я не желала ей зла, – горячо сказала Марина. – Да, Глэдисобманула меня, но ведь она действовала не по своей воле…

Джессика вскинула голову.

– Глэдис? – переспросила она хрипло. – А кто говорит оГлэдис?

У Марины замерло сердце.

– Джессика, кто погиб? – быстро спросила она, глядя с тоскойи ужасом, потому что уже знала ответ до того, как он прозвучал.

– Урсула.

Марина зажала рот руками, в ужасе, немо глядя на Джессику.

– Урсула…

– Да, она убита. И сколько же страху натерпелась передсмертью! Так мчаться по парку, как она, может только человек, гонимый самымлютым, нерассуждающим ужасом. Будто увидела призрак… своей смерти.

– Призрак? – слабо прошелестела Марина эхом.