Думая о том, что теперь он видел всё и больше его ничто удивить не может, Пётр с Джулией набрели на сутенёра/торговца, который продавал дрессированных зомби. Ну как дрессированных, зомбарям вырывали челюсть и обрубали руки, в результате чего они становились неагрессивными и шли туда, куда глаза смотрят, после пинка под зад. Для большего удобства им в головы вкручивали железные рога с верёвкой. Такими «вожжами» было удобно рулить. Гоблины использовали зомби как тягловый скот и, к сожалению, не только. Чему Пётр стал свидетелем. Зрелище было настолько отвратно, что его всё же вырвало прямо на парочку совокупляющихся гоблинов-извращенцев. Те, похоже, даже не заметили. Присев на ящик с алкоголем, находясь посреди совокупляющейся толпы, Пётр всерьёз подумал, куда, собственно, дальше идти, и что ему не помешала бы непромокаемая обувь, тут ступить нельзя было, не вляпавшись в чьи-нибудь физиологические выделения. Но были и плюсы, ящики с пойлом скользили, так что их вес даже не замечался. Размышляя о том, что гоблинам всё равно, с кем спариваться, Пётр продолжил свой путь вглубь невольничьего рынка и вскоре нашёл что-то вроде элитного домика. Собственно, вся элитность данной постройки заключалась в том, что в радиусе двадцати метров не было сношающихся гоблинов, а на входе стояла пара хобгоблинов. К ним Пётр и подошёл.

— Что надо, мразь? — спросил один из них.

«О, ругаются. Значит, статусные ребята», — подумал Пётр.

— Мы на ярмарке. Я торгую.

— Вождю Пузо торговцы приносят самый лучший товар. Он, не нуждается в услугах таких бродячих ублюдков как ты.

«Так, спокойно. Это просто культура обращения гоблинов, тут все всех оскорбляют. Просто досчитай в уме до десяти».

— Отброс, ты что, оглох? Пшёл вон, пока я тебе бока не намял.

— Просто покажи своему Пузану вот это, — Пётр протянул хобгоблину-привратнику бутылку самогона.

— Что это? Рыгалово? — заинтересовался привратник.

— Лучше, это самогон. Такое чистое спиртное делают только в поселении дылд. Просто покажи своему Пузану это, пусть попробует. Если его это не заинтересует, то я отвалю без претензий.

Привратник кивнул, взял бутылку и скрылся в домике. Через минуту он вернулся и велел Петру дать себя обыскать, так как вождя заинтересовал его товар. У него забрали рогатку и нож, но со стеклянными гранатами замешкались, так как не поняли, что это такое.

— Что это? — спросил один из привратников, вертя в руках стеклянный шарик.

— Блестючка, — ответил Пётр. — Вождям же нравятся, блестючки — это товар.

С каким-то детским любопытством привратник стал выдёргивать чеку.

«Если что-то торчит, то за это что-то надо дёрнуть», — успел подумать Пётр, мысленно хлопая себя ладонью по лбу и понимая, что сейчас может тупо погибнуть, если что-нибудь не придумает.

— Если сломается, то ты это купишь, — пригрозил Пётр, и привратник остановился.

Задумчиво повертев шарики, он всё же отдал их обратно.

На ломанном рафнийском Пётр сказал Джулии, чтобы та ждала его здесь и сторожила их товар. Вопрос охраны она решила очень практично — просто села на ящики.

Внутри дома оказалось накурено. И курили тут явно не табак, а что-то наркотическое — опиум или коноплю. В середине единственной комнаты на троне из подушек восседал здоровый жирный гоблин, при росте в полтора метра, он весил килограмм восемьдесят, казалось бы, эта туша уже не может передвигаться самостоятельно.

«Это, видимо, и есть вождь Пузо», — про себя отметил Пётр.

Вождь этот был увешан золотыми цацками, некоторые даже не были украшением, а просто какими-то золотыми поделками, в которых просверлили дырочку и повесили на вождя. Украшений было навешано на нём с килограмм, чистого и не очень золота. Вождь сладко потягивал мундштук из золотого, но скорее всего позолоченного кальяна и пускал наркотический дым. В ногах у него копошилась рабыня-зверолюдка с примесью кошачьей крови с давно отсечёнными стопами, так что на ноги она подняться не могла. Когда Пузан несильно пинал зверолюдку, та подавала ему наполненный пойлом серебряный кубок. Лицо вождя было в белилах, глаза в синих тенях, а губы щедро вымазаны красной помадой, на голове — белый парик. Больше всего этот макияж делал Пузана похожим на жуткую пародию аристократа-трансвестита или на неопохмелившегося клоуна с поплывшим гримом. Похоже, это являлось верхом моды гоблинов.

По левую руку от вождя был другой гоблин, играющий на инструменте, напоминающем лиру, получалось у него, мягко говоря, отвратно, но Пузану вроде нравилось. В другой стороне комнаты, напротив Пузана, шло представление на потеху публике, пара невольников разных полов занимались любовью. У них также как и у зверолюдки-кошки были отсечены стопы. В углах комнаты стояли охранники, четверо хобгоблинов в криво сделанных, как и всё гоблинское, но прочных доспехах.

Когда Пузан посмотрел своим раскрашенным лицом на Петра, то тот поплыл, не понимая, что с ним, на секунду голова закружилась, а ноги подогнулись. Но он очень быстро взял себя в руки. Увидев это, Пузан поцокал языком.

— К какому племени или банде ты принадлежишь?

— Ни к какому. Я сам по себе.

— Очень интересно. Твоё рыгалово очень качественное. Ты работаешь у старика?

— Я не знаю, уважаемый Пузан, никакого старика, но это ярмарка и здесь торгуют. Я пришёл продавать свой товар. Если он вас устроил, может, договоримся о цене?

В следующий момент один из охранников пнул Петра под колено, и он рухнул на четвереньки. Потом почувствовал, как ему на плечо ложится тесак.

— Тварь, ублюдок, понос мертвеца. Не смей дерзить вождю, а то я из тебя тяглого зомби сделаю, — процедил охранник с тесаком. И судя по количеству яда и ненависти в его голосе, слова на ветер бросать он не собирался.

— Полно, Рвач, он не принадлежит нашему племени, — снисходительно махнул рукой Пузан. — Но за дерзость, естественно, будет наказан. После того, как расскажет, откуда у него это дивное рыгалово.

— Я украл его в городе людей.

— Как же ты там выжил? Только прихвостни старика могут ходить внутри города безопасно.

— Есть места, где ночью можно воровать безопасно.

— Какие?

— Я не скажу.

Охранник сзади дёрнул за ухо Петра и поставил его на колени, потом приставил к его горлу тесак.

— Отрезать ему голову, вождь?

— Можете убить меня, но я всё равно не скажу, — упрямо ответил Пётр.

Рвач как будто этого и ждал, вдавил свой клинок так, что лезвие слегка порезало кожу Петра, выступила чёрная кровь. А в темноте