В кузове грузовика лежало несколько деревянных ящиков и какие-то квадратные предметы, завернутые в брезент. Джексон сорвал брезент с одного из них. Это оказалась картина. Всего их было сорок. Наше сокровище: картины. Джексон рассвирепел. Он стал бить их ногами. Вышибать картины из рам. Каждую пробил сапогом.

Потом мы открыли деревянные ящики. Их было четыре. Внутри были монеты. Старинные. Наверное, из музея. Они были в специальных выставочных футлярах. Их бы не хватило на пенсию даже для одного из нас, но мы все равно закопали эти ящики. А картины бросили в грузовике. Столкнули грузовик с холма, и он врезался в дерево.

Я пошел к грузовику, чтобы его поджечь. Когда я вернулся к яме, которую мы выкопали, то не увидел Джексона. Я стал его звать. Потом я решил отлить и вдруг почувствовал удар по затылку. Это был Джексон. Это он ударил меня лопатой. Из-за удара я откусил язык. И это был конец Эмиля. Все равно что убить муху. В тот день Джексон убил троих. Во время войны он убил еще одного человека. Француженку. Не хотел расплачиваться с ней за секс. И поэтому зарезал ее.

Он не перестал убивать и после войны. Вернувшись в Лондон, он организовал компанию по перевозкам. Грузовики. Он заключил контракты по доставке строительных материалов. Он собирал кирпичи в Кенте и привозил их в Лондон, где все перестраивали после войны. Бревна из доков он возил в Ковентри. К 1960 году он владел уже целым парком грузовиков. Но он по-прежнему водил грузовик, хотя мог бы этого и не делать. У него было полно водителей. Джексон водил один из своих грузовиков не потому, что любил сидеть за рулем. Он делал это, чтобы подбирать по всей Англии проституток. Он насиловал их, а потом убивал. Именно это он любил. Он пристрастился к этому во время войны.

У Джексона была семья. Дом. Успешный бизнес. Его так и не поймали. Он остался безнаказанным за все, что сделал во время войны. Он остался безнаказанным за убийства всех этих женщин после войны. Он думал, что останется безнаказанным и за то, что убил меня. Но это у него не вышло.

После того как он размозжил мне череп, я провалился в ничто. Не в темноту. Не в тишину. Меня ударила лопата, потом — ничто. А потом появилось нечто — Мартин Мартин. Может быть, он был там всегда. Может быть, он появился до того, как мои зубы откусили мой язык. А может, ничего и не было в течение тридцати или пятидесяти лет. Это, в конце концов, не имеет значения. Ты, Дженсен, сам уже видел, как это все работает. Время — не главное. Именно так ты можешь находиться в нескольких местах одновременно. Именно так ты видел Мартина Мартина в тот день, когда его отвезли в больницу. Именно так я сейчас нахожусь здесь и разговариваю с тобой. Червоточины, Дженсен. Как только ты понимаешь, что они существуют, ты можешь проходить сквозь них: между «сейчас» и «тогда», между смертью и жизнью.

И вот я лежу в земле в том лесу, лицом вниз, без языка, затылок проломлен, никакой боли, никаких ощущений. Потом я чувствую рядом незримо присутствующее нечто. Только тогда я осознаю, что до этого ничего не чувствовал. Чей-то голос говорит: «Здесь есть кто-нибудь? Я могу помочь? Чем я могу помочь?»

Когда я слышу этот голос, то понимаю, что мне нужна помощь. Поэтому я пытаюсь поднять руку или застонать — сделать что-нибудь, чтобы привлечь внимание этого нечто. Но я не могу, у меня все сломано. Мое тело уже не действует. Но когда это нечто проходит мимо, спрашивая, есть ли кто-нибудь здесь, я начинаю чувствовать, начинаю ощущать. Я слышу запах земли этого французского леса. Я чувствую ее вкус. Она забилась мне в рот и в нос. Но это нечто — этот голос — начинает удаляться, отодвигаясь все дальше, пока совсем не уходит. И снова пустота. Но теперь это уже другая пустота. Это пустота, которую я чувствую. Это моя пустота.

А потом этот голос возвращается, задавая те же вопросы, будто меня кто-то ищет. Будто известно, что я где-то здесь. Когда я слышу этот голос, пустота постепенно заполняется новыми ощущениями, более сильными. Не какие-то обрывки, как раньше, но что-то, за что я уже могу зацепиться, что-то, что может вытащить меня из моей неглубокой могилы, из пустоты… И я окажусь где-то еще, где лучше, чем в могиле. Такое ощущение, что место, откуда слышится этот голос, находится именно там, где должен находиться я. Голос снова затихает. Довольно долго я его не слышу, но я полон решимости быть наготове, когда он появится. Тогда я ему отвечу.

Однако голос все равно чуть не застает меня врасплох, когда спрашивает: «Здесь есть кто-нибудь?» На этот раз я отвечаю:

— Меня зовут Эмиль.

А потом включается связь. Я подключаюсь к другому существу, как, например, подключают заглохший автомобиль к аккумулятору другого. Его искра проскакивает в меня, и я завожусь, как двигатель. И это другое существо говорит: «Что ты хочешь?» и я тут же чувствую, что настиг Джексона. Он рядом. Этот ублюдок, который проломил мне голову лопатой, находится тут, рядом, вместе с существом, которое связалось со мной. Я изо всех сил стараюсь удержать эту связь, и чем дольше я ее удерживаю, тем сильнее становлюсь, тем отчетливее все вижу.

В моей голове постепенно появляется изображение, как, например, проявляется фотография, когда ее опускают в проявитель. Я вижу его. Вот он — Эдвард Джексон. Сидит, скрестив руки на груди. Он уже старый. Лысый и толстый, из ушей растут седые волосы. Потрепанное опухшее лицо, покрытое сетью вен. Но это он. Это Джексон. Он сидит там, и я его вижу. Я чувствую, как он сопротивляется происходящему. Внешне он спокоен и самонадеян, но от меня ему ничего не скрыть. Я все вижу. Зло окружает его наподобие ужасной раковой опухоли. Эта опухоль ядовитого темно-красного цвета. И от нее исходит отвратительное зловоние. Когда он двигается, эта опухоль колышется вокруг него, скрывая его тело. Но под этим защитным слоем он явно напуган. Он знает, что это я.

Он пытается вести себя вызывающе. «Не знаю я никакого Эмиля, приятель», — говорит он. Но это существо, существо, которое звало меня и которое дало мне силу, чтобы встретиться с Джексоном, оно помогает мне. Оно припирает его к стенке. Оно начинает его бранить последними словами, пока я стараюсь сделать что-то большее. Я хочу убить Джексона, но не могу. У меня нет тела.

— Он очень даже боится, что вы знаете, — говорит существо от моего имени, имея в виду то, что, хотя Джексон отрицает знакомство со мной, существо чувствует мой гнев и знает, что этот гнев справедлив. Это существо — Мартин Мартин. Он помогает мне. Он позвал меня, и он помогает противостоять моему убийце. Поэтому я рассказываю Мартину Мартину о грузовике, о том, как Джексон ударил меня по голове лопатой. Я рассказываю ему это, как теперь рассказываю тебе. Но Мартин Мартин слышит все будто с сильными радиопомехами. Мартин Мартин пытается все это высказать Джексону, но у него не получается, он не может говорить достаточно убедительно. «Проблемы из-за грузовика…» — говорит он. Тогда я понимаю, что мне нужно взять все в свои руки. Мне нужно заняться этим самому. Это мое дело.

Поэтому я овладеваю Мартином Мартином.

Но я не могу управлять телом Мартина Мартина. Оно бунтует. Я хотел размозжить Джексону башку. Но все, что я смог, — так это лишь заставить тело Мартина Мартина закричать. Сам Мартин Мартин был в это время в другом месте. Теперь он оказался там, где до этого был я. Мы поменялись местами. Я был полон решимости оставаться там, куда я попал, и наконец разобраться с Джексоном, но тело Мартина Мартина мне отказало. Оно просто рухнуло на пол и стало выбрасывать из себя воздух, кровь и другие жидкости.