Сняв пальто и ботинки, Ирина остановилась на пороге, не решаясь приблизиться и напугать малышей.

Но тут застрекотал и завыл автомат в руках старшего, и Ирина поняла, что в этой семье нервы у детей крепкие. Младенец сосредоточенно и вдумчиво сосал грудь, не отвлекаясь на разную ерунду.

– Не буду говорить ничего, чтоб не сглазить, – улыбнулась она.

– Сейчас я его уложу, и будем чай пить.

Егор уже увлекся игрой со старшим ребенком, девочка слезла с рук отца и тоже присоединилась к ним.

Муж подружки позвал Ирину на кухню.

– По маленькой?

Она покачала головой.

– Давай, пока Анька не видит. Ей-то нельзя.

– Нет, Сева, извини, но я не буду.

– Вот вечно ты, – отмахнулся он, – ну на хоть хлеб нарежь.

– Давай.

– Слушай, Ир, а я чего спросить хотел…

Она улыбнулась. Будто и не было долгого отчуждения. Будто виделись три дня назад и по-прежнему все знают друг о друге.

– Ты же ведешь дело этого маньяка, что Ижевский раскрутил?

– Да. Но это как бы не тема для кухонных бесед.

– Понятно. Я просто удивляюсь, как это он так сподобился, ведь дурак дураком.

– Вот сподобился, представь себе.

– Прямо все у него сошлось тютелька в тютельку. Профессионал, блин!

Она протянула Севе доску с нарезанным хлебом:

– Глеб козел, не спорю, но раз в жизни и палка стреляет. На небесах, может, взошла звезда дебилов или распалась связь времен, не знаю…

Сева открыл дверцу старого пузатого холодильника с вытершейся эмалью, внимательно посмотрел в его глубины и резко захлопнул.

– Пока в районе работал, так состава преступления нигде не находил, а как повысили, так сразу хоп – и вычислил маньяка. Это что, волшебный воздух такой в городской прокуратуре?

Ирина вспомнила, что Сева работал оперативником в том же районе, что и Глеб до своего перевода в город. Можно представить, как бедняга натерпелся от Ижевского!

– Да уж, как сказал бы Киса Воробьянинов, – засмеялась она, – ты не представляешь себе, в каком я была шоке, когда узнала, что Глеба забрали в город!

После короткой преамбулы, касающейся личных качеств следователя Ижевского, Сева рассказал странную историю. Около трех лет назад в промзоне обнаружили тело молодого человека. Сева был к тому времени уже опытный работник, трупов навидался, поэтому заметил признаки удушения, во всяком случае, не сомневался, что смерть была насильственной.

Расследование поручили Ижевскому, и он приступил к нему довольно бодро. Возбудил дело, раздал оперативникам поручения, а потом вдруг выяснилось, что никто никого не убивал, а парень поскользнулся и упал с высоты своего роста так неудачно, что тут же и умер.

Уголовное дело было прекращено.

– Сева, но Ижевский тоже не мог быть святее папы римского. Если ему судебный медик написал такое заключение, то что оставалось?

– Вообще-то следователь у нас – лицо процессуально самостоятельное, так что поле для маневров у него было. Повторную экспертизу, например, назначить или дать команду продолжать оперативные мероприятия. Понимаешь, Ира, он работник был вообще никакущий. То есть абсолютно! Просто на удивление! – горячился Сева. – Вот что в нем ни возьми, все было плохо. Знаешь, бывают люди неуживчивые в коллективе, и при этом отличные профессионалы, или наоборот, человек справляется со своими обязанностями не ахти как, но зато душа компании. Всем поможет, всех выслушает, деньги на юбилей соберет. Ну а Глеб и тут говно, и там дерьмо, и доброго слова про него не скажешь, даже если вдруг захочется. Реально всех достал, так что, когда у него из кабинета сбежал подозреваемый, прокурор радостно приготовил документы на несоответствие, решил только для гарантии подождать, пока Глебушка на том убийстве обосрется. И обосрался-таки! Но вместо помойки, где ему самое место, вдруг попал в городскую прокуратуру. Тебе не кажется это странным?

– Да, честно говоря, не очень.

– Люди десятилетиями жопу рвут, чтобы попасть в город из района, а тут стремительный взлет профнепригодного сотрудника.

– Такое у нас часто бывает.

– Человек скрыл явное убийство, а его повышать!

– Правильно, – засмеялась Ирина, – Глеб продемонстрировал, что готов на все ради хороших показателей, так кого ж повышать, как не его! Образцовый работник. Все б такие были, так мы бы уже давно с преступностью покончили. По крайней мере, на бумаге.

– Главное, когда он маньяка вычислял, так про свой промах не вспомнил, – буркнул Сева, – не поднял дело из архива, будто и не было его.

– Так что ж ему, самому на себя жалобу, что ли, писать? – фыркнула Ирина.

– А нужно было. Если бы он тогда нас послушал, то, может, мы еще три года назад взяли этого Еремеева.

– А почему ты думаешь, что тогда тоже был он?

Сева пожал плечами:

– Похоже было.

– Это не аргумент. Просто Глеб тебя бесит, вот ты и придумываешь. Три года назад Еремеев еще в Афгане был.

– Это может значить и то, что парня убил не маньяк Еремеев, и то, что маньяк – не Еремеев.

Тут в кухне появилась Аня, и разговор соскользнул к более интересным темам. Говорили о детях, о юности и не заметили, как настал поздний вечер. Егорка, наигравшись, стал клевать носом, и Ирина решилась на беспрецедентный шаг – вызвала такси.

Немного стыдясь своего барства, она вышла на улицу, Сева провожал ее, держа Егора на руках.

– Ты на всякий случай повспоминай то дело, если не трудно, – попросила она, увидев в конце улицы приближающийся огонек с шашечками и буквой Т, – покопайся, вдруг действительно что-то интересное обнаружишь?

Еще на лестничной площадке Ирина услышала из своей квартиры захлебывающуюся трель телефонного звонка. Она ринулась открывать, бестолково тыкая ключом мимо замочной скважины, а потом и вовсе уронила связку, как бывает всегда, когда торопишься.

А еще абоненту всегда надоедает ждать, и он вешает трубку именно в ту секунду, когда ты снимаешь свою.

Ирина не надеялась успеть и все-таки успела.

– Все в порядке? – услышала она глуховатый голос Кирилла.

– Да, мы с Егоркой просто в гости ходили к моей институтской подружке.

– А, ну хорошо. А я тут сижу у мастера. Он уж меня выгоняет-выгоняет, а я говорю – не уйду, пока не дозвонюсь.

– Ну все, дозвонился, иди. Действительно поздно уже, неудобно.

– Ага, сейчас ухожу, – сказал Кирилл, – я так соскучился, Ирочка! Давай, прилечу?

– Прилети.

Придерживая трубку плечом, Ирина помогала раздеться осоловевшему Егорке. Когда они сняли пальто и сапожки, сын сразу побрел в ванную, чистить зубки и спать.