Человек – сложное существо, много в нем всего намешано: и хорошего, и плохого.

А вот еще исторический пример: Жиль де Рец, Синяя Борода. Страшный маньяк, убийца детей, извращенец и одновременно маршал Франции, ближайший сподвижник Жанны д’Арк, единственный, кто пытался выручить ее из плена. Потом он потратил почти все состояние на увековечивание памяти Орлеанской девы.

Как это уживалось в одном и том же человеке?

Правда, есть исследования, доказывающие, что Жиль де Рец был таким же маньяком, как Жанна д’Арк – колдуньей, а весь процесс против него затеяла церковь, чтобы отжать себе принадлежавшие ему земли, но о горькой участи средневекового маршала подумаем на досуге, сейчас на повестке дня Еремеев.

Зная, что ей всегда лучше думается на ногах, Ирина встала и попыталась пройтись по своему крохотному кабинету.

Три шага туда, три – обратно. Сейчас бы на улицу, на свежий воздух, походить по набережной… Как жаль, что нельзя совместить работу с прогулкой!

Совместить, что-то в этом есть… Так-так…

Две ипостаси Еремеева никак не связаны между собой, но если их наложить одну на другую, то получается интересная картинка.

Итак, два года назад Алексей Ильич после увольнения в запас заступает на должность освобожденного секретаря комсомольской организации НПО «Аврора». Это почти уровень секретаря райкома комсомола, но Еремеев, несмотря на то, что до этого был всего лишь комсоргом полка, вроде бы справляется со своими обязанностями.

Параллельно он то ли начинает убивать из-за тяжелой травмы головы, то ли продолжает это делать, просто до ленинградской прокуратуры не дошла информация о его былых художествах, совершенных в Саратове или где он там еще живал. Главное, что все это время он остается вне подозрений и ни разу не только не попадает в поле зрения милиции, но сотрудники правоохранительных органов даже не подозревают, что в городе действует маньяк-убийца, и не видят в разных делах одну и ту же преступную руку.

Всю вторую половину июля и начало августа Еремеев бьется за то, чтобы атомоход оставался в доке, пока не пройдет полный ремонт, и в своей борьбе терпит фиаско. Лодку спускают на воду, она в надводном положении следует к месту службы, и всем кажется, что корабль исправен. О предостережениях Еремеева одни знать не хотят, а другие действительно не знают.

Третьего сентября лодка выходит на стрельбы перед автономкой, в тот же день погружается и тонет. Об аварии становится известно только пятого числа, начинается спасательная операция, в ходе которой выясняется, что подъем лодки с глубины и ее ремонт будут стоить почти так же дорого, как постройка нового подводного крейсера.

Командир покидает лодку последним и не успевает снять с себя индивидуальный дыхательный аппарат, как тут же ему на подпись подсовывают журналы и бумаги, чтобы причиной катастрофы выставить только его некомпетентное и неэффективное управление.

То есть пока одни, рискуя жизнью, спасали людей, другие подчищали хвосты и спасали собственные задницы.

Эта последняя спасательная операция удалась гораздо лучше первой. Федор сказал, что под следствием только командир, других подозреваемых нет.

Итак, руководство НПО и командование обелило себя. Впрочем, с командования какой спрос – им важно получить готовое судно для выполнения боевой задачи. Они ведь не настаивали на том, чтобы лодку спустили на воду с серьезными недоделками. Нет, прежде всего ответственность ложится на Ольховича или его замов, если вдруг те дали директору ложную информацию по состоянию боевой готовности лодки.

К счастью, командир после двух суток борьбы за живучесть подписал все бумаги не глядя. Руководство выдохнуло. Все шито-крыто, только осталась одна загвоздка – не в меру активный Еремеев. А вдруг он узнает про аварию? Вдруг не просто завопит на собственной кухне: «я же говорил!» – но еще и тряхнет своими бумагами, и покажет их кому не надо?

Он ведь после того как ОДО перестало принимать его докладные, посылал их по почте с уведомлением о вручении.

Если у него сохранились копии и корешки от документов, то Алексей Ильич может здорово испортить кровь высокому начальству.

Здесь – Ленинград, там – военный городок за полярным кругом. Здесь – гражданские лица, там – военный трибунал. Все схвачено, конечно, но вдруг не все? Вдруг там другие законы и рука руку не моет?

Ирина фыркнула. Метаться из угла в угол надоело, и она снова села за стол, обхватив уши руками, чтобы лучше думалось.

Оставим пока патетику, вернемся к голым фактам.

Итак, третьего сентября лодка тонет, пятого разворачивается спасательная операция, седьмого Еремеева вдруг выпихивают в отпуск без всяких просьб с его стороны и в нарушение графика, а восьмого некий мифический Константин Семенов обнаруживает труп молодого человека. Которого руководство НПО заблаговременно убило на всякий случай, чтобы потом подставить Еремеева, если что-то вдруг пойдет не так? Бред! Бедняга был уже мертв, когда Алексей Ильич начал свою одиночную кампанию. А остальные юноши, кроме того, возле тела которого нашли столбик двухкопеечных монет, погибли еще раньше.

Только обвинение в тяжком преступлении – единственный реально эффективный способ нейтрализовать активиста. Физическое устранение лучше? Нет человека – нет проблемы? Так, да не так. За редким исключением вроде Глеба Ижевского органы дознания у нас работают неплохо. Начнут задавать разные неудобные вопросы – кто убил, зачем убил? Еще документы найдут, не дай бог. Нет, тут или надо имитировать несчастный случай, что непросто, или лучше вообще не начинать.

А вот уничтожить человека руками государства – самое оно. Еремеев загремит в СИЗО и до исполнения приговора ничего не узнает о трагедии, а потом имя его будет опорочено, смешано с грязью, и никто не примет во внимание документы, исходящие из столь ненадежного источника.

В тайну посвящено не так уж много народу: ограниченный круг моряков-подводников, которые в первую очередь обязаны выполнять приказы и хранить государственную тайну, руководство НПО, которое не станет свидетельствовать против себя, и сотрудники ремонтного цеха, которым, скорее всего, не сообщили о произошедшем.

В любом случае своя рубашка ближе к телу, да и не может быть хорошим и правильным то, за что ратовал поганый убийца.

Главное – провернуть все следственные действия и вычислить преступника (в данном случае, кажется, в кавычках) до того, как комсомольский лидер выйдет из отпуска и вернется на производство, где может по чьей-то неосторожности все узнать.

Осудить Еремеева как маньяка – идеальный выход из ситуации, только должен же быть настоящий преступник, чьи делишки можно свалить на Алексея Ильича.

Или нет? Необязательно?

Ирина выскочила из-за рабочего стола, как Архимед из ванны.

А ведь это все объясняет! Если из уравнения исключить убийцу и ввести вместо этого некоторые параметры жизненного пути следователя Ижевского, то задача решается логично и изящно.