Губернатор с неудовольствием отметил, что теперь он — самый старый из собравшихся, сидевшие за столом люди были на десять, пятнадцать и даже двадцать пять лет моложе его. А когда-то все было ровным счетом наоборот: проводивший свое первое в этом кабинете совещание Папа был самым молодым из собравшихся в кабинете чиновников.

Папа тайком оглядел лица людей из своей команды. Кто-то из них наверняка ведет игру на чужой стороне. Кто? Папа бросил незаметный взгляд на силовиков. Начальник городского УВД, сидел, склонившись к компьютеру и прикрыв ладонью глаза. Поза была энергичной, но Папа знал, что милицейский генерал, не любивший статистику и цифры, дремлет. Его коллега из государственной безопасности, в прошлом разведчик, проведший пятнадцать лет в чужой стране на нелегальном положении, с обычным невозмутимым лицом строил абстрактные геометрические фигуры в рабочем блокноте.

Когда-то папа был вознесен в свое кресло волной молодых амбициозных политиков, рвавшихся к власти. Эти люди держались друг друга, тащили наверх своих, топили чужих, вступали в смертельные схватки и были готовы на все. Они отвоевали свое место под солнцем. С тех пор прокатилось еще несколько волн стремящихся во власть людей, но каждый раз Папа умудрялся повернуть дело так, что новые люди предпочитали не воевать с ним, а договариваться, включать в свои ряды.

Вот и сейчас прежних, знакомых губернатору обитателей коридоров власти настойчиво вытесняли другие. Папа видел, что эти другие, объединенные негласной круговой порукой, занимались тем же, чем и прежние — враждой, интригами, лоббированием, заговорами, покрытием чьих-то грехов и созданием кому-то неприятностей, разделом бюджетных денег так, чтобы они попали в руки к своим и не попали к чужим, проталкиванием тучных государственных заказов в нужные компании, незаконным использованием служебного положения для выгодного приобретения многочисленных личных благ и привилегий — но делали они это не так, как прежние. Прежние занимались всем этим просто потому, что так принято, потому, что так делают все и так — в большей или меньшей степени — устроена любая власть в любой части света. Новые же придавали своей деятельности какой-то особенный смысл, провозглашали великие цели, относились к своим занятиям, как к военным действиям, и оттого считали себя вправе орудовать с еще большим размахом, неприкрыто и смело.

Но кто же, кто из соратников ведет двойную игру? Кто помогает вести подкоп под губернаторское кресло?

Дубовая дверь кабинета приотворилась опять, и вновь показалась голова помощника. На этот раз, поймав недовольный взгляд Папы, помощник виновато пожал плечами — он не нарочно, опять срочное сообщение — и указал глазами на милицейского генерала. Папа кивнул.

Помощник на цыпочках подошел к начальнику ГУВД и положил возле его локтя листок с несколькими написанными на нем строчками. Генерал встрепенулся, энергично повел плечами, показывая, что ни на минуту не терял бдительности, достал из кармана кителя очки, встряхнул их в воздухе, раскрывая дужки, и взял в руки листок. Его лицо на мгновение дрогнуло, но тут же приняло обычное решительное и непреклонное выражение. Он полуобернулся, кивнул папиному помощнику и глазами попросил у губернатора разрешения на минуту выйти.

Однако Папа поднятой ладонью остановил монотонную речь докладчика.

— Что там у вас? — спросил он у генерала.

Генерал, не дрогнув, встретил Папин проницательный взгляд.

— Ничего важного, Пал Степаныч. Оперативные вопросы.

— Какие вопросы? — не отступал Папа.

Генерал пошевелился в своем кресле.

— Опять обманутые граждане… — развел он руками.

— Обманутые граждане?

— Группа аферистов выдавала себя за германский химический концерн, скупающий отходы, и выманила у горожан несколько сотен миллионов рублей. Газеты писали, Пал Степаныч.

— Да, помню. И что?

— Мошенники скрылись. Мы опечатали их офис. Но возле офиса собрались недовольные граждане.

— Вот как?!

— Ничего серьезного. Ситуация под контролем. На место выехало специальное подразделение во главе с опытным офицером. Думаю, через полчаса граждане разойдутся.

Папа цепко изучал лицо генерала, прикидывая, так ли все хорошо и насколько начальник УВД приукрашивает ситуацию в его глазах. Генерал руководил управлением много лет и со своим делом справлялся. Папа решил, что его словам можно доверять.

— Но вы смотрите там помягче, — предупредил он. — Проявите терпение, выслушайте людей. Ну и, конечно, разберитесь. Заведите уголовное дело, постарайтесь найти преступников.

— Само собой, Пал Степаныч.

Губернатор кивнул, показывая, что вопрос решен. Генерал в свою очередь кивнул Папиному помощнику, и тот собрался уходить.

— А где, кстати, собрались люди? — вдруг спросил Папа.

Генерал почему-то смутился.

— Возле закрытого офиса немецкого концерна.

— Где это?

— На территории Северного завода бытовой химии.

— Где?! — удивился Папа.

— На Северном химическом заводе.

— Это что же, тот самый завод, вокруг которого в прошлом году устроили скандал европейские экологи? Из-за того, что он стоит на берегу и авария на нем может отравить реку?

Генерал покраснел.

— Он самый, Пал Степаныч.

— Так ведь мы же закрыли завод! Как там оказались люди?

Генерал развел руками.

— Мошенники сняли на полгода один из пустующих корпусов.

— Да вы в своем уме! Как такое могло случиться?

— В том-то и дело, Пал Степаныч. Я поручил своему заместителю провести проверку. Завод простаивал, на перепрофилирование требовались средства. Мошенники предложили руководству хорошую арендую плату. В документах они заявили торгово-закупочную деятельность стройматериалами, это не требовало специального согласования.

Папа кивнул. Он лихорадочно прокручивал в голове создавшуюся ситуацию. Это могло быть именно тем, чего он смутно опасался в последние недели.

— И что же, аферисты свозили на завод свою химическую дрянь?

— Да.

— И складировали?

— Да.

— Где?

— В основном на старой барже.

— А баржа стоит на воде?

Генерал развел руками.

— Да.

— И теперь на территории митингуют обманутые люди?

— Да.

Папа понял: так и есть, это оно! Такое количество роковых случайностей не могло случиться одновременно без чьего-то коварного и расчетливого замысла.

— Сколько людей собралось на заводе? — с трудом справившись с дыханием, спросил он.

— Несколько сотен.