Рис. 3–28. Полёт «Орла» и поход воздухоплавателей по льдам

Первым умер Стриндберг и был похоронен (завален камнями) в 30 метрах от палатки в расщелине. Френкель и Андрэ, видимо, умерли одновременно, по крайней мере их тела в естественных позах обнаружены в палатке. К сожалению, последние записи в дневнике Андрэ прочесть не удалось. Что случилось после даты последней записи – 7 октября 1897 года, – осталось загадкой, можно сказать лишь, что и продуктов, и топлива было в достатке. Причиной гибели могли стать трихинеллы, угарный газ либо холод. Судя по состоянию лагеря, на острове путешественники прожили недолго.

Но, пожалуй, самой впечатляющей находкой в лагере Андрэ стали отснятые фотоплёнки, пролежавшие 33 года подо льдом и снегом. Казалось, эмульсия безнадёжно испорчена, но профессору Йону Хертцбергу удалось подобрать условия обработки уникального материала и переснять оригиналы. Благодаря ему мы имеем невероятное фотоповествование о буднях трагически погибшей экспедиции (рис. 3–29, рис. 3–30).

Рис. 3–29. «Орёл» в месте вынужденного приземления

Рис. 3–30. Нильс Стриндберг с убитым белым медведем

Устойчивые контакты между эскимосами и полярными исследователями установились, начиная с экспедиций Росса и Парри. Услугами жителей Арктики пользовался Франклин в своих наземных экспедициях. Правда, делал он это с неохотой, предпочитая всё же полагаться на собственные силы и достижения современной науки и техники. Обмен знаниями и материальными ценностями между эскимосами и европейцами продолжился во время поисков Франклина. Но ранние контакты всерьёз не повлияли ни на жизнь эскимосов, ни на практики полярных исследований.

Джон Рэ, служащий Компании Гудзонова Залива, первым из европейцев осознал, что лучший способ достичь успеха в Арктике – это использовать многовековой опыт выживания, выработанный поколениями эскимосов. Рэ намного опередил своё время, и в глазах современников он скорее выглядел маргиналом, нежели представителем благородного сообщества исследователей. Но с течением времени подход Рэ находил всё больше сторонников. Наиболее известным его последователем стал Вильялмур Стефанссон, автор концепции «Гостеприимной Арктики». Он считал, что человек может выжить в высоких широтах без помощи извне, обеспечивая себя охотой, и пытался доказать это на личном опыте.

В период гонки к полюсу обычной практикой стало использование эскимосской одежды, лодок, собачьих упряжек. Европейцам зачастую было непросто изготавливать, ремонтировать, использовать непривычное снаряжение, поэтому эскимосов стали всё чаще привлекать к работе в полярных экспедициях. Они исполняли роли охотников, переводчиков, погонщиков собак, швей – словом, делали большую часть трудной и незаметной работы, без которой ни одна полярная экспедиция не могла бы достичь цели и вернуться домой. В то же время эти люди, обеспечивая дорогу к славе многим исследователям, сами оставались в тени. Для европейцев они часто не имели даже имен, и в отчётах об экспедициях перечислялись единой безликой массой – как «эскимосское семейство» или «несколько эскимосов» [245], почти что наравне со снаряжением и тягловыми животными.

Отношения европейских исследователей с представителями коренных народов изначально строились как неравные, основанные то на прямом насилии, как в случае Фробишера, то на различных сочетаниях подкупа, угроз и обмана. Непреодолимая разница в возможностях неизбежно ставила эскимосов в полную зависимость от их белых начальников, что неизбежно отражалось на психическом состоянии эскимосов, их укладе жизни, семейных отношениях [176].

Визиты полярных исследователей в Арктику, в частности многолетние попытки Пири достичь Северного полюса, радикально изменили образ жизни эскимосов. Когда Пири пришёл на север Гренландии, охотники пользовались луками и стрелами, к моменту покорения полюса огнестрельное оружие вытеснило всё остальное. Вооружив эскимосов, Пири тем самым оказал им медвежью услугу, нарушив хрупкое природное равновесие.

Эскимосы участвовали во многих полярных путешествиях, например, Холла, Грили и Нэрса, однако именно Пири придал эксплуатации жителей Севера невиданный доселе размах. Работу в своих экспедициях он считал историческим предназначением «черногривых детей природы» [95] и ничуть не стеснялся публично бахвалиться этим: «Возможно, мне посчастливилось использовать эскимосов в целях открытия так, как ещё не удавалось никакому другому исследователю».

Рис. 4–1. Пири раздаёт подарки эскимосам, 1886 год. (Источник: Библиотека Конгресса США)

Себя же Пири считал эскимосским благодетелем (рис. 4–1), почти божеством:

«Чтобы понять, что означают для них мои подарки, представьте себе филантропа-миллионера, появившегося в каком-нибудь американском провинциальном городке и наделившего каждого жителя каменным особняком и неограниченным счётом в банке. В результате моих экспедиций в этот район эскимосы поднялись от уровня жалкого прозябания, для которого показательно отсутствие каких бы то ни было приспособлений и принадлежностей цивилизованной жизни, до состояния относительного процветания». «Я спасал от голода целые их поселения ».

На страницах своей книги Пири постоянно сравнивает эскимосов с детьми – однако это лишь политкорректный способ указать на их, по мнению Пири, неполноценность. В связи с этим любопытно свидетельство капитана Бартлетта [8, с. 46], человека, много сделавшего и для обеспечения успеха Пири, и для утверждения его приоритета, одним словом, преданного Пири: