ритмичную работу нередко еще ломает неравномерная сдача домов, слабая вначале и спешная, иногда даже авральная, в конце месяца и особенно квартала. Ибо отчетность у строителей принята поквартальная.

— Ритм, ритм! — произнес Копелев. — Если бы ритм не нарушался, мы могли бы добавить еще минимум десять процентов производительности.

Я вспомнил тогда о существующей, к сожалению, еще практике «раскрепления» комбинатовских сотрудников в конце месяца по объектам, чтобы они подгоняли монтажников, выбивали с заводов детали, — одним словом, максимально форсировали сдачу домов государственной комиссии, И спросил у Копелева, не ездят ли к нему.

— Ко мне толкачей не присылают!

Он ответил резко, явно недовольный уже одним тем, что такой вопрос вообще мог возникнуть, ибо его, очевидно, сердило и задевало признание, которое Копелев невольно должен был сделать. На другие-то участки действительно ездят такие «уполномоченные».

— Ритм, ритм и качество! Между прочим, одно связано с другим! — повторил он. И тут же, верно по какой-то ассоциативной цепочке мыслей, он снова вспомнил о будапештской поездке. — Поговорите с Легчилиным, — посоветовал Владимир Ефимович.

Легчилина я увидел здесь же, на строительной площадке. Стройный, издали похожий на темноголового юношу, он быстро шагал от монтируемого дома к фундаменту нового здания, которое готовилась монтировать копелевская бригада.

— В Будапеште мы подписали договор на сотрудничество с предприятием номер сорок три «Панель». Уже само название вам, я надеюсь, многое говорит. Ездили туда целой делегацией от комбината. «Панель» строит сейчас, по сути дела, всю жемчужину Дуная — так называют сами венгры прекрасный город Будапешт.

Легчилин начал рассказывать сразу и охотно. Лицо и глаза его оживились, я почувствовал в нем даже воодушевление, хотя обстановка вокруг была самая что ни есть рабочая. И это ли не было верным признаком того, что Легчилин обогатился в этой поездке ценными впечатлениями!

— Генеральный директор комбината Янош Кишвари, — сообщил он мне, — видная фигура в Будапеште, ибо все массовое крупнопанельное строительство в городе в его руках. Кишвари знают там, пожалуй, даже больше, чем министра. Вы представляете себе, — продолжал Легчилин, — они там на заводах так подогнали, так отфрезировали все наше оборудование, что штампы у них теперь формуют детали почти с авиационной точностью.

Тогда мне показалось, что в этом замечании есть некая доля образного преувеличения. Но было несомненно то, что заводы железобетонных изделий в Будапеште произвели на Дмитрия Ефимовича хорошее впечатление. И культура труда, и точность штамповки на уровне машиностроительных предприятий, и то, что железобетонные заводы удобно расположены на берегах Дуная, где рядом песок и гравий и другие инертные материалы, необходимые для производства изделий. И то обстоятельство, к которому Легчилин несколько раз возвращался, — что заводы находятся близко от районов новой застройки и нет там таких огромных расстояний для панелевозов, как в Москве.

Одним словом, многое в Будапеште, видно, порадовало его инженерное сердце строителя.

Но, признаться, только одно не пришло тогда мне в голову. Просто я не знал в тот день на строительной площадке, что пройдет совсем немного времени — и я смогу проверить своими наблюдениями выводы Дмитрия Ефимовича. И, приехав в Венгрию, увижу во многом похожие на наши, московские новые районы Будапешта, застроенные крупнопанельными домами, смогу ходить по этим кварталам, бывать на строительных площадках, в цехах заводов железобетонных изделий в самом Будапеште и на его окраинах.

На завод номер три предприятия «Панель» от гостиницы «Астория», где я жил в центре Будапешта в 1970 году, надо ехать сначала на двух трамваях, затем в районе Альялфельд-уймешт пересесть на автобус.

Альялфельд — рабочий район и по номерам, принятым в Будапеште, 13-й район, богатый революционной историей и пролетарскими традициями. Автобус отходит от небольшого базара на площади, носящей имя Стахановской, и это тронуло мое сердце писателя рабочей темы, так же как и запомнился небольшой уютный базар с почти рубенсовским изобилием красок и сочных, ярких фруктов Венгрии.

Что же касается архитектурного многообразия, красок самих улиц, витрин и реклам, то они здесь несколько глуше, чем в центре, дома скромнее и вскоре начинают чередоваться с длинными каменными заборами и производственными коробками заводов.

Корпуса машиностроительного предприятия «Ланг», Электролампового завода, судостроительных верфей, железнодорожных депо тянулись и слева и справа от широкого полотна шоссе, образуя тот внушительный индустриальный пейзаж, который так хорошо знаком мне по многим промышленным центрам нашей страны.

И, глядя на него, присматриваясь к ритму жизни этого района рабочего класса Будапешта, я подумал о том, что рабочие окраины всюду и всегда, видно, не случайно многое сближает. В этом есть свой социальный и классовый смысл. Как и в самой рабочей жизни людей разных стран, так и в облике рабочих районов всегда видится больше тождественных, типичных черточек, чем национальных различий, чего не скажешь, конечно, о центральных кварталах городов мира, столь резко различающихся по стилю, духу, истории и памятникам культуры.

Наш автобус катился вдоль осенних, сейчас уже пустынных и немного грустных полей. Кое-где виднелись желтеющие квадраты убранной кукурузы, черные прямоугольники вспаханной под озимые земли, кустарники, редкий лесок, за которыми слева серо-голубой полосой, вспыхивающей яркими блестками на солнце, катил свои воды широкий, спокойный, величественно красивый в любую погоду Дунай.

Если похожи рабочие районы, то заводы уж и подавно, к тому же если они современные и отражают типичные приметы индустриального зодчества наших дней — симметрию и строгую простоту линий, простор и чистоту в цехах, обилие воздуха и света.

Но, шагая с Эндрью Ковачем, молодым референтом по технологии, вдоль пролетов главного корпуса завода, я к этим общим ощущениям мог добавить и радость узнавания знакомого технологического потока, так живо напомнившего мне оборудование и работу наших, московских заводов в Ростокине, на Красной Пресне, на Хорошевском шоссе.

У всякого индустриального свершения есть своя история, и строительные ее страницы в Будапеште имеют прямое отношение к строителям Москвы.

Когда в Венгрии в 1948 году была проведена социализация строительных предприятий, здесь еще в течение двенадцати лет строительные организации возводили и жилые дома, и корпуса заводов. Но с 1966 года наступает дифференциация и в строительство начинает внедряться «чистый профиль». Будущий комбинат «Панель» возводит только жилые дома.

Однако это еще была эпоха, так сказать, допанельной техники. Начало панельной — 1966 год, когда был построен первый завод железобетонных изделий по советскому проекту и с оборудованием, доставленным из