«Нередко говорим мы с ребятами в бригаде, — писал Копелев, — о завтрашнем дне строителя. В наш век, век бурного технического прогресса, отстанешь от времени и сразу чувствуешь, что ты в обозе. Как мы будем работать на новом этапе, на более высокой ступени, — об этом приходится думать постоянно.

Задача превращения Москвы в образцовый коммунистический город требует повышения уровня градостроения, архитектуры, организации строительства, производства. Нам, строителям, надо искать новые пути — новые экономические и технические решения... Без знаний, без изучения лучшего опыта, накопленных в Советском Союзе и за рубежом, не обойтись. Новой высотой станет для нас строительство домов из унифицированных деталей. Вот и стараемся не отставать от жизни, шагать в ногу с нею...»

«..Я не мыслю сейчас интеллигентного человека, — писал Владимир Ефимович, — рабочего или инженера, без постоянного стремления к знаниям, широте кругозора.

К сожалению, встречаются еще среди нас люди, для которых самоцель — диплом или аттестат зрелости. Нередко получается так: скажем, в гидросооружениях инженер разбирается, а пишет неграмотно, потому что технику изучал, а русского языка, без которого и жить невозможно (не иностранный ведь, а свой, родной), хорошенько не знает.

Случайно был в доме у одного молодого специалиста. Знакомство у нас шапочное, на минуту заскочил по делу. Обратил внимание на обилие книг. Стояли они стройными рядами на застекленных полках, развешенных и расставленных этакими зигзагами. Подписные издания — собрания сочинений Голсуорси, Куприна, Диккенса, Мицкевича, Маяковского... Здесь было все, на что подписывали в течение 10—15 лет.

— Читаете? — спросил я хозяина, обводя глазами блестящие корешки переплетов.

— Да нет, — признался он чистосердечно, — когда читать-то? При наших темпах на книги времени не остается. Текучка, текучка. Да и кто собрания-то читает? Больше листаешь периодику — газеты, журналы. Иногда книжка интересная попадется...

Он так и сказал — «листаешь»... Не знаю, какие темпы жизни у инженера, «листающего» периодику, а вот будни нашей бригады — это мне отлично знакомо. И порадовался я от души за наших ребят. В бригаде у нас пятьдесят человек, каждый учится. Шесть наших товарищей скоро инженерами станут... Двое в техникум поступили. Десять — в школу рабочей молодежи. Остальные занимаются в школе технического прогресса. Вот уже три года, как работает эта школа в нашем управлении. Преподаватели вузов читают лекции о прогрессивных методах строительства, новых материалах, достижениях науки, техники...»

...А закончил эту беседу Владимир Ефимович так:

«Столичный житель должен быть человеком высокообразованным, а учиться, на мой взгляд, всегда есть чему. Познавать — понятие это необъятно. Поднимать свое профессиональное мастерство, следить за техническими новинками, передовым опытом, фотографировать, водить автомобиль, играть на музыкальных инструментах, понимать музыку, плавать, кататься на коньках, изучать кулинарное искусство, просто день за днем читать, — мне кажется, что все это и многое другое входит в понятие учиться».

Такова была эта «вечерняя беседа», и я так подробно рассказал о ней с тем, чтобы на какое-то время оставить читателя наедине с Копелевым, с теми его размышлениями, которые давно уже занимают и волнуют его.

К тому же я надеюсь — и это главное — на то, что читатель начинает постепенно убеждаться: Владимир Копелев отнюдь не принадлежит к тем людям, которые порой только лишь на верной дороге стоят, дорогу указывают, но сами по этой дороге не ходят. Нет, как Копелев думает, так он и поступает. Он давно уже привел в гармоническое соответствие свои мысли и реальные планы, свои обещания и дела...

Ночная смена

В этот вечер Копелев пришел домой поздно и лег спать, не досмотрев любимую телевизионную передачу о молодежи, которая напоминала ему о юности, о молодых ребятах в его бригаде, которые были ровесниками тех, кто пел, танцевал, острил на сцене телевизионного театра.

В этот день он готовил для сдачи комиссии очередной законченный отделкой корпус, а тут уж всякой суетни и мороки набегало против обычной вдвойне.

Копелев так «ухайдакался» за рабочий день, что не смог даже, как любил, почитать в постели перед сном. Он и не взял книгу, однако ж все-таки заснул не сразу, а прежде вспомнил об одном интересном разговоре, который произошел у него после обеда по радиотелефону с начальником управления Ламочкиным. Разговор этот касался бригадирской судьбы Копелева.

А вспомнил он вот что. Герман Иннокентьевич расспросил сначала о ходе монтажа, подвозе деталей, о претензиях потока и сетованиях бригадира на плохую работу столовой — еда невкусная, часто холодноватая, возят издалека, да и очереди в столовой, — обещал лично заняться всем этим. И вдруг сказал:

— А тебя, оказывается, любят ребята. И крепко.

— Какие ребята, Герман Иннокентьевич? — не понял Копелев.

— Да твои, все пятьдесят человек горой за тебя встали. Да, встали, поздравляю. На нормативной станции подбили итоги работы комбината за квартал. Твоя бригада вышла на первое место, за тобою Капустин, Суровцев. Хорошо, Володя, так держать!

Копелев молчал, ибо не мог уловить главной мысли начальника управления. Тот говорил сразу о многом — и о бригаде, которая что-то натворила, и об итогах соревнования.

— Герман Иннокентьевич, что там насчет моих ребят, не понял? — спросил Копелев.

— Вот что: раз ты такой хороший у нас бригадир, то у некоторых товарищей возникла идейка — перевести в отстающую бригаду, чтобы ты ее поднял, как свою, воспитал в копелевском духе. Знаешь, есть такой благородный почин — переходить в отстающие бригады.

— Почин есть, но ведь и мы в бригаде не баклуши бьем! — произнес Копелев, удивленный и, прямо сказать, огорченный предложением начальника управления.

— Ты не обижайся, Володя, твои успехи хорошо известны, но и воспитание отстающей бригады не менее важно, если уж говорить по существу, — возразил Ламочкин. — И кто бы тебе помешал выдавать такой же темп в другой бригаде? Это, конечно, было бы труднее, я понимаю. Однако Копелев коммунист! Не так ли?

— Так, Герман Иннокентьевич, но есть же еще и целесообразность. Зачем же так меня сбивать с хорошего дела?..

— Да подожди ты, не ершись, я ведь не договорил, — остановил Ламочкин не на шутку разволновавшегося Копелева. — Я тоже вряд ли бы согласился на такой перевод именно теперь, но вся штука-то в том, что