Верный сказал непререкаемым тоном:

– Что сделали, то сделали. Теперь просто ждем.

Херберт вздохнул, оглядел ряды суровых воинов. То ликование, с которым захватывали тюрьму, уже испарилось, сейчас ударный отряд захватил, по сути, весь главный город княжества, с такой же легкостью может захватить и дворец самого князя вместе с князем.

Но тогда это будет означать нападение, а Славия все-таки в состоянии собрать огромную армию.

Прождав около часа, они услышали со стороны городских ворот грозный топот копыт. Из тесной улочки выметнулся на черном, страшно храпящем коне с хищно раздувающимися ноздрями Ютланд с крохотной принцессой у его груди. Рядом с конем пугающе бесшумно мчится молчаливый хорт, похожий на статую из блестящего металла, гладкий и словно отполированный, но уже с горящими багровым огнем глазами.

Заметив Верного и трех клановых вождей, Ютланд натянул повод, останавливая стремительный бег Алаца.

Верный вскинул руку в приветствии, Ютланду он показался сильно встревоженным.

– Что стряслось? – поинтересовался Ютланд. – Почему охрана на городских вратах ваша?

Верный широко улыбнулся, улыбка показалась Ютланду нарочитой, а Мелизенда вообще замерла, как испуганный в гнезде птенчик при виде огромной кошки.

– У моих людей лопнуло терпение, – проговорил Верный подчеркнуто бодро. – К нам нельзя относиться как к народу воров и разбойников. Мы пришли сюда, чтобы князь видел нашу силу и готовность… Но я запретил бесчинства и грабежи, все ждут начала переговоров.

Мелизенда охнула, Ютланд спросил с тревогой:

– Переговоров?.. Вас уже пригласили? Или сказали, в котором часу начнутся?

Верный тяжело покачал головой, голос прозвучал хмуро и безжизненно:

– Мы посылали гонца, Ютланд.

– И что князь ответил?

– Отказал в переговорах, – отрезал Верный гневно. – Вообще отказал, даже не слушая наши условия. В моем отряде все громче голоса, чтобы захватить его дворец. Но Херберт настоял, чтобы дождаться тебя. Вместе мы можем…

Ютланд покачал головой:

– Никаких вместе. Я не пойду с вами.

Верный сказал с нажимом:

– Но князь отказал нам!

Ютланд ощутил холодную злость, Верный встретился с ним взглядом и поспешно опустил голову.

Мелизенда вздохнула громче, Ютланд сказал с горечью:

– А ты чего ждал? Восхотелось говорить с позиции силы?.. У князя тоже есть гордость, а вы его унизили. Он вдвойне унижен, как князь и как мужчина. Теперь только война, понимаешь?

Верный сказал нехотя:

– Я говорил с вождями. Да, мы перегнули, когда ночью злость и обиды ударили в головы.

Ютланд поперхнулся, чувствуя, как гнев и злость перехватили дыхание.

– Только перегнули? – прошипел он. – Еще не понимаете, что все рухнуло?.. Они тоже гелоны, пусть и назвались теперь мусагетами!.. У них есть гордость, кто из них согласится на переговоры, того сами вышвырнут из окна! Уверен, сейчас решили воевать, еще не поняли?

Верный прогрохотал:

– Ютланд… люди озверели. Надоело терпеть унижения.

– Князь не станет с вами разговаривать, – предупредил Ютланд. – Если понимаешь, что погорячились и наделали ошибок, попытайтесь исправить хотя бы часть! Я не уверен, если честно, что поможет, но попытайтесь!.. Покажите, что вас занесло.

– Как?

Ютланд огрызнулся:

– Не знаю! К примеру, хотя бы выведи войска. Пришли извинения, сошлись на кого-то одного… или на неверный приказ…

– Кто мне может приказывать? Я вождь!

Мелизенда сказала рассудительно:

– Тогда на неверную оценку ситуации, ошибку разведки. Князь не поверит, но может сделать вид, что поверил.

Верный посмотрел на нее с надеждой:

– Почему… сделает вид?

– Потому что это не давление на него, – пояснила она обстоятельно, как прилежная ученица мудрых учителей, – а недоразумение и недооценка ситуации с вашей стороны. Это ничего, что я говорю так умно?

Ютланд кивнул и сказал с нажимом:

– Немедленно выведи войска!.. Сейчас в княжеском дворце уже планируют, как пойдет будущая война, посылают гонцов с призывом младшим князьям собрать дружины и вести к столице, считают, сколько нужно заплатить за наемников из Артании… Торопись, Верный. Проследи, чтобы в городе не осталось ни единого гелона!.. Тем самым покажешь, что не желаешь войны и кровопролития. А свою силу уже показали, хотя еще больше показали дурь.

Верный вздохнул, оглянулся на ровные ряды своих войск.

– Боюсь, меня не поддержат.

– Тогда умирайте, – сказал Ютланд с яростью, – как тупые бараны!.. Думаете, вы неуязвимы?.. Мусагеты не умеют сражаться так хорошо, как вы, но сражаться будут. Их вдесятеро, если не вдвадцатеро больше, вас в конце концов перебьют всех до единого, включая женщин и детей, потому что война есть война. А потом эту обескровленную и растерзанную землю подберут чужие народы. Может быть, те же кочевники, что преследовали вас… Мелизенда! Я же говорил, не стоит нам с тобой вмешиваться. Пусть они тут делают что хотят, у нас свои дела, отправляемся в Вантит.

Он начал поворачивать Алаца, Верный крикнул:

– Погоди!.. Я постараюсь убедить вождей.

– Ты воинский вождь, – напомнил Ютланд. – Мало твоего ясного и твердого приказа?

– Боюсь, – повторил Верный, – меня могут не послушать. Эта проклятая война с кочевниками, поражение, отступали так долго, многих героев потеряли… Дисциплина сейчас не очень-то…

– Тогда пусть гибнут, – отрезал Ютланд. – Не скажу, что мне жаль. Бараны и должны гибнуть.

– Погоди, – повторил Верный с тоской в голосе. – Я пойду склонять их покинуть город, а ты езжай к великому князю. Говори от нашего имени.

– Меня могут и не послушать, – напомнил Ютланд. – Как я буду договариваться от вашего имени?

– Теперь послушают, – сказал Верный. – Объясни, что действовали, не подумав, движимые жаждой мести и справедливости.

Ютланд покачал головой.

– Из окон князя видно вас всех. Если не покинете город, разговор даже не начнет. Но даже если покинете… я не уверен, что князь сумеет переступить через свою гордость и начнет с вами, унизившими его, какой-то разговор.

Верный сказал с тяжелым вздохом:

– Давай спасать то, что спасать удается. Ночью обиды ударили в головы, потому натворили даже больше, чем хотели. Но теперь видим, перебрали, чувствуем себя не совсем правыми и потому готовы отступить.

– Ты готов, а остальные?

– Большинство уломать сумею, – пообещал Верный, – а горлопанов утихомирим.