– Напомню тебе, что они едва не погубили нас, – выпалила Жанна. – Они совершили акт агрессии, который не может быть забыт и прощён. И я смею напомнить тебе нашу миссию – мы должны сменить власть в каждом городе НШЗ, и уж тем более в этом. Нам не нужны неподконтрольные территории, которые будут диктовать нам свои условия. Мартин знает эту Стеллу – она ни за что не отдаст власть.

– Адриан, при всём понимании, Жанна здесь права, – вставил Траян. – Это сепаратисты. Они нам не союзники в нашей кампании. Мы можем назначить их преемниками на местах, но в таком случае они должны будут работать на нас, но ни в коем случае не делить с нами права. У нас есть чёткая миссия, которой мы должны следовать.

– Вы погубили людей, – Адриан вскочил с места и уставился на Жанну диким взглядом. – Вы уничтожили здание, где работали больше ста человек. Сколько невинных жертв! Среди них был Мирко. Он был хорошим человеком, добросердечным…

– Это могут быть последствия операции, – оборвала его Жанна. – Тебе удалили ПАЧ, что могло негативно сказаться на мышлении и восприятии реальности. Кстати, как ты собираешься работать дальше без ПАЧа? Может быть, тебя отправить в Первый город на реабилитацию? Вряд ли ты сможешь выполнять все свои функции как надо. Я подумаю о том, есть ли необходимость в твоём дальнейшем участии в операции.

Адриан ничего не ответил. Лишь посмотрел на неё со злобой.

– Какова обстановка с военными? – Жанна переключилась на Траяна.

– Всё у нас под контролем, – ответил он. – Они практически не оказали сопротивления. Наши потери минимальны.

– Хорошо, – она кивнула. – Какие будут предложения по установке власти в городе?

– Я могу попробовать договориться с теми, кто управлял Двадцать Четвёртым ранее, – снова проговорил Адриан. – Но только, если мы прекратим насилие.

– Хорошо, если получится, – внезапно ответила Жанна. – Только не эта Стелла. Нужен кто-то другой.

– Предложу Герхарду, он был здесь главой армии. Знает город, знает людей. За ним пойдут остальные.

– Если мы назначим его, ты должен гарантировать его лояльность, – проговорила Жанна.

– Я не смогу её гарантировать, но попробую её обеспечить, если ты не будешь грозить всем полным уничтожением, – сказал Адриан. – Люди здесь гордые, чужаков не любят. Герхард сможет стать для них хорошим лидером, но под дулом пистолета этого точно не будет.

– Действуй, – кивнула она. – Завтра мы отбываем в Тридцать Второй. Вдвоём. Траян останется здесь с группой военных для поддержания контроля.

* * *

– Ты что, больной? – покачал головой Герхард. – Как ты себе это представляешь? Мы не будем пресмыкаться перед этой малолеткой! Мы вообще ни перед кем не будем пресмыкаться.

– Тогда вас просто уничтожат, – ответил Адриан.

Они были одни в камере. Светлая комната с решётками на окнах. Здесь давно не было заключённых. Впервые за несколько лет в тюрьму Двадцать Четвёртого города стали поступать арестанты. Стелле удалось создать общество, в котором почти полностью была искоренена преступность.

– Что ты мне предлагаешь? Стать марионеткой?

– Сохранить власть и надежду на то, что всё ещё можно исправить, – сказал Адриан. – Возможно, ты и винишь меня во всём, но в тебе говорит ревность. Отбрось её, Герхард, сейчас речь идёт о судьбе Двадцать Четвёртого города. Вам удалось создать феномен, так давай вместе попробуем сохранить всё хорошее, что вы вырастили.

– Зачем тебе это? – Герхард с недоверием покосился на Адриана.

– Мне не безразлична судьба Двадцать Четвёртого. Я хочу вернуться к вопросу о равноправном сотрудничестве. Хочу, чтобы вы были полностью свободны, но сейчас я ничего не могу поделать. Мне нужно наладить связь с Первым городом. Когда я свяжусь с Тиберием, возможно, мне удастся вам помочь. Но для этого мне нужно, чтобы здесь был человек, который будет держать всё под контролем. Я могу довериться тебе?

Герхард поднялся, прошёлся по камере, хромая, убрал руки за спину.

– Что мне нужно делать? – спросил он.

– Управлять. Подпишешь документы – об интеграции, о структуре, пару новых законов и прочее. Над тобой будет стоять Траян. Он останется здесь для контроля за действиями властей. Я расскажу, как наладить с ним контакт, помогу подобрать ключи. Когда он убедится в том, что тебе можно доверять, покинет город. К тому времени я уже смогу что-то придумать.

Адриан протянул руку.

– Я хочу помочь, Герхард.

Герхард опустил взор, раздумывая, а затем пожал руку.

– Я тебе не особо доверяю, но если есть хотя бы малейшая возможность решить эту проблему, то я ей воспользуюсь.

Адриан кивнул и отправился к выходу.

– И ещё, – вдруг сказал Герхард. Адриан остановился. – Как бы там ни сложилось в будущем, Стеллу я тебе никогда не прощу.

* * *

Стеллу и Адриана отделяла стеклянная перегородка. Она была в белой тюремной робе, он – всё в тех же нелепых вещах, которые ему когда-то дал Мирко. Они сидели друг напротив друга, разделяемые лишь прозрачным куском бронированного стекла. Молчали. Адриан с трудом подавлял горечь, она же просто смотрела на него.

– Сегодня я улетаю, – наконец сумел выдавить он первые слова.

– Герхард заходил, – был её ответ. – Ты всё правильно сделал. Я не держу на тебя зла, Адриан.

– Я всё исправлю, – кивнул он. – Постараюсь исправить, Стелла. Шансы всё ещё есть, я знаю.

Она улыбнулась. Адриан ощутил безнадёжность в её улыбке.

– Даже если и получится, то уже без меня, – проговорила она. – Пускай теперь поработает Герхард. Это я во всём виновата. Затеяла игру, которая мне не по зубам. В итоге попала меж двух огней. Не один, так другой рано или поздно нас бы сжёг. Я мечтала об идеальном государстве, но создать такое никому не под силу.

– Ещё не всё потеряно! – Адриан вскочил со стула и приблизился к стеклу. – Нужно продолжать бороться, Стелла.

– Для меня потеряно слишком много, – на глазах её показались слёзы. – Двадцать шесть человек, Адриан. Мирко! Мирко погиб! Четверо детей. Их не вернуть. Такова стоимость этой проклятой борьбы. Нет, такую цену я больше платить не хочу. Никогда. С меня хватит. Вильгельм сделал из меня ту, кем я никогда не была. С его помощью у нас стало получаться, и я мечтала создать общество без насилия. Мы никогда не проливали кровь. Но теперь…

Он глядел на неё – сломленную и подавленную. Некогда стальная, она превратилась в бесформенную скульптуру, которую перемололи и выплюнули, выжав до капли всю волю. Она постоянно повторяла имена тех детей, повторяла имя Мирко. Винила себя. Даже не думала о том, чтобы начать всё сначала, и Адриан знал,