Резко звякнул маленький колокольчик, и на креплениях к аппарату вспыхнула лампочка.

– Ничего. Я просто проверял аппарат, чтобы посмотреть, работает ли он. Он работает, хотя конец, который я установил внизу, лишь временный. Нас интересует не этот красный свет с пронзительным звонком, а зеленый свет и низкий тональный звонок. Это термоядерная батарея.

– А что такое термоядерная батарея? – поинтересовался Картон.

– Ради того, кто забыл физику, – улыбнулся Кеннеди, – я могу сказать, что это всего лишь еще одна иллюстрация того, как вся наука в конечном счете находит практическое применение. Вы, вероятно, забыли, что когда два полукольца из разнородных металлов соединяются вместе и одно внезапно нагревается или охлаждается, в противоположной точке соединения возникает слабый ток, который будет протекать до тех пор, пока оба соединения не будут иметь одинаковую температуру. Вы могли бы назвать это термоэлектрическим термометром, или телетермометром, или микротермометром, или любым из дюжины названий.

– Да, – машинально согласился я, лишь смутно догадываясь, что он имел в виду.

– Точное измерение температуры по-прежнему представляет собой проблему значительной сложности, – продолжил он, регулируя термометр. – Нагретая масса может придать вибрационное движение эфиру, который заполняет пространство, и волновые движения эфира способны воспроизводить в других телах движения, подобные тем, которыми они вызваны. На этом конце линии я просто измеряю электродвижущую силу, развиваемую разницей температур двух одинаковых термоэлектрических переходов, расположенных напротив друг друга. Мы называем эти соединения в термоэлементе "парами", и, сделав записывающие приборы достаточно чувствительными, мы можем измерить одну тысячную градуса. Беккерель, я полагаю, был первым, кто использовал это свойство. Но машина, которую вы видите здесь, была недавно изобретена для регистрации температуры морской воды, чтобы обнаружить приближение айсберга. Я не видел причин, по которым ее нельзя было бы использовать для измерения как тепла, так и холода. Видите ли, там, внизу, я поместил пары термопары под электрической печью на столе. Здесь у меня есть механизм, приводимый в действие слабым током от термоэлемента, открывающими и закрывающими выключателями, а также приводящими в действие колокольчики и лампочки. Кроме того, у меня есть записывающий прибор. Все принципиально очень просто и основано на хорошо известных явлениях. Это не является чем-то неопределенным и может быть проверено в любое время, как сделал я тогда, когда показал небольшое понижение температуры. Конечно, мне нужны не небольшие изменения, не постепенные, а внезапные изменения температуры.

– Понятно, – сказал Картон. – Если есть падение, ток идет в одну сторону, и мы видим красный свет; подъем, и он идет в другую сторону, и мы видим зеленый свет.

– Точно, – согласился Кеннеди. – Никто не приблизится к этой комнате под лестницей, пока они думают, что кто-то наблюдает, а мы не знаем, где они наблюдают. Но в тот момент, когда произойдет какое-либо внезапное значительное изменение, например, включение этой электрической печи, мы узнаем об этом здесь.

Должно быть, прошел целый час, пока мы сидели там, обсуждая существо дела и размышляя о странных действиях Лорейн Кит.

Внезапно ярко вспыхнул красный огонек.

– Что это? – быстро спросил Картон.

– Я пока не могу сказать, – заметил Кеннеди. – Возможно, это вообще ничего не значит. Возможно, это сквозняк холодного воздуха от открывающейся двери. Нам придется подождать и посмотреть.

Мы склонились над маленькой машиной, напрягая глаза и уши, чтобы уловить визуальные и звуковые сигналы, которые она подавала.

Постепенно свет померк, по мере того как термоэлемент приспосабливался к изменению температуры.

Внезапно, без предупреждения, перед нами прозвенел низкий звонок, и вспыхнул ярко-зеленый свет.

– Это может иметь только одно значение, – взволнованно воскликнул Крейг. – Кто-то там, внизу, в этом аду – возможно, сам создатель бомбы.

Звонок продолжал звонить, а лампочка светиться, показывая, что кто бы там ни был, он действительно запустил электрическую печь. Что он собирался сделать? Я чувствовал, что, хотя мы и знали, что там кто-то есть, это не принесло нам никакой пользы. Мне, например, не доставляло никакого удовольствия иметь дело с таким львом в его логове.

Мы посмотрели на Кеннеди, гадая, что он будет делать дальше. Из пакета, в котором он принес две регистрирующие машины, он спокойно достал еще один пакет, завернутый, длиной около восемнадцати дюймов и, по-видимому, очень тяжелый. При этом он не сводил глаз с телетермометра. Собирался ли он ждать, пока создатель бомбы закончит то, ради чего пришел?

Примерно через пятнадцать минут после нашей первой тревоги сигналы начали ослабевать.

– Значит ли это, что он ушел… сбежал? – с тревогой спросил Картон.

– Нет. Это означает, что его печь работает на полную мощность и что он забыл об этом. Это то, чего я жду. Пошли.

Схватив пакет и выбежав из комнаты, Кеннеди выскочил на улицу и спустился по наружной лестнице в подвал, за ним последовали мы.

Он остановился у толстой двери и прислушался. По-видимому, с другой стороны не доносилось ни звука, кроме жужжания мотора и рева, который мог исходить от печи. Он тихонько толкнул дверь. Она была заперта изнутри.

Был ли создатель бомбы еще там? Он должен был быть там. Предположим, он нас услышал. Будет ли он колебаться хоть мгновение, чтобы отправить нас всех на погибель вместе с собой?

Как мы должны были пройти через эту дверь? Действительно, мертвая тишина на другой стороне была более таинственной, чем взрыв какой-нибудь взрывчатки преступника.

Кеннеди, очевидно, удовлетворился одним пунктом. Если мы хотим попасть в эту комнату, мы должны сделать это сами, и мы должны сделать это быстро.

Из пакета, который он нес, он вытащил маленький короткий цилиндр, примерно восемнадцати дюймов длиной, очень тяжелый, с коротким обрубком рычага, выступающим с одной стороны. Между каменной кладкой дымохода и зарешеченной дверью он положил ее горизонтально, воткнув несколько кусков дерева, чтобы заклинить ее плотнее.

Затем он начал энергично нажимать на ручку. Почти неприступная дверь, казалось, медленно выпячивалась. Внутри по-прежнему не было никаких признаков жизни. Неужели создатель бомбы ушел до того, как мы прибежали?

– Это моя научная кувалда, – задыхаясь, сказал Кеннеди, двигая маленький рычаг вперед и назад быстрее, – гидравлический таран. В наши дни нет необходимости размахивать топорами или орудовать ломами, чтобы сломать такое препятствие, как это. Такие вещи устарели. Этот маленький таран, если вы хотите его так называть, имеет мощность в десять тонн. Этого должно быть достаточно.

Казалось, что дверь медленно разрушается под непреодолимым десятитонным ударом гидравлического тарана.

Кеннеди остановился. Очевидно, он не решился совсем выбить дверь. Он быстро освободил таран и поставил его вертикально. Под теперь уже зияющий дверной косяк он вставил мощный коготь тарана и снова принялся