– Это профессор Кеннеди? – спросила она, глядя на нас с полудиким выражением, которое она прилагала огромные усилия, чтобы контролировать.

– Потому что, если это так, мне нужно сказать вам кое-что, что может заинтересовать мистера Картона.

Мы с любопытством посмотрели на нее. Без макияжа она была бледной и желтой в пятнах, ее руки дрожали, были холодными и потными, глаза запали и блестели, зрачки были расширены, дыхание было прерывистым и торопливым. Беспокойное, нерешительное и небрежное отношение к своей внешности.

– Возможно, вам интересно, как я узнала о вас и почему я пришла к вам, – продолжала она. – Это потому, что я должна кое в чем признаться. Я видела мистера Хэддона как раз перед тем, как его… похитили.

Казалось, она колебалась, произнося это слово.

– Как вы узнали, что я заинтересован? – живо спросил Кеннеди.

– Я слышал, как он упоминал ваше имя в разговоре с мистером Картоном.

– Тогда он знал, что я больше, чем репортер "Стар", – заметил Кеннеди. – Вы говорите похищен? Почему?

Она бросила на нас взгляд, наполовину подозрительный, наполовину откровенный.

– Вот в чем я должна признаться. Тот, кто это сделал, должно быть, использовал меня как инструмент. Мы с мистером Хэддоном когда-то были хорошими друзьями – я бы и сейчас им была.

В ее тоне было явное чувство, которое ей не нужно было изображать.

– Все, что я помню со вчера, это то, что после обеда я была в офисе "Мэйфейр", когда он вошел. На его столе лежал пакет. Я не знаю, что с ним стало. Но он бросил на него один взгляд, казалось, побледнел, потом заметил меня. – Лорейн, – прошептал он, – мы были хорошими друзьями. Прости меня за то, что я тебе отказал. Но ты не понимаешь. Забери меня отсюда – пойдем со мной – вызови такси. Ну, я села с ним в такси. У нас был шофер, который был у нас в прежние времена. Мы ехали очень быстро, избегая постовыых. Он велел водителю отвезти нас ко мне домой – и… и это последнее, что я помню, кроме потасовки, в которой меня вытащили из такси с одной стороны, а его – с другой.

Она открыла сумочку и достала из нее маленькую табакерку, похожую на ту, что мы видели в кабинете.

– Я… я не могу продолжать, – извинилась она, – без этой дряни.

– Так вы тоже помешаны на кокаине? – заметил Кеннеди.

– Да, я ничего не могу с этим поделать. Есть неописуемое волнение сделать что-то великое, оставить след, что сопутствует этому. Это скоро пройдет, но пока это длится, я могу петь и танцевать, делать все, что угодно, пока каждая частичка моего тела снова не начнет взывать об этом. Я была полна всех этих чувств, когда это случилось вчера; наверное, приняла слишком много.

Перемена в ней после того, как она понюхала несколько кристаллов, была волшебной. Из дрожащего несчастного существа она превратилась теперь в самоуверенную неврастеничку.

– Я полагаю, вы знаете, куда это приведет вас? – спросил Кеннеди.

– Мне все равно, – глухо рассмеялась она. – Да, я знаю, что вы собираетесь мне сказать. Скоро я буду охотиться за кокаиновым жуком, как они это называют, воображая, что в моей коже, под плотью, ползают черви, возможно, увижу их, увижу маленьких животных, бегающих вокруг и кусающих меня. О, вы не знаете. У кокаиниста есть две души. Одну мучают страдания, которые приносит эта дрянь; другая смеется над страхами и болью. Но это наводит на такие мысли! Это стимулирует мой разум, заставляет его работать против моей воли, дает мне такие видения – о, я не могу продолжать. Они убили бы меня, если бы узнали, что я пришла к вам. Почему я это сделала? Разве Хэддон не бросил меня? Что он теперь для меня значит?

Было очевидно, что она впадает в истерику. Я задался вопросом, не может ли, в конце концов, история о похищении Хэддона быть плодом ее воображения, просто галлюцинацией из-за наркотика.

– Они? – спросил Кеннеди, пристально наблюдая за ней. – Кто?

– Я не могу сказать. Я не знаю. Зачем я пришла? Зачем я пришла?

Она снова потянулась за табакеркой, но Кеннеди удержал ее.

– Мисс Кит, – заметил он, – вы что-то скрываете от меня. Есть кое-кто, – он на мгновение замолчал, – кого вы прикрываете.

– Нет, нет, – закричала она. – Его похитили. Броуди не имел к этому никакого отношения, никакого. Вот что вы имеете в виду. Я знаю. Эта штука повышает мою чувствительность. И все же я ненавижу Кока—колу Броуди, о, отпустите меня. Я вся на взводе. Позвольте мне обратиться к врачу. Сегодня вечером, когда мне станет лучше, я все расскажу.

Лорейн Кит вырвалась, мгновенно приняла щепотку роковых кристаллов, с тем же зловещим переходом от страха к уверенности в себе. С какой целью она вообще пришла сюда? Сначала казалось, что это касается Броуди, но она быстро защитила его, когда увидела опасность. Я гадал, что за очарование мог испытывать к ней этот негодяй.

– Сегодня вечером… Я увижу вас сегодня вечером, – воскликнула она и через мгновение исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Я тупо посмотрел на Кеннеди.

– Какова была цель этой вспышки гнева? – спросил я.

– Я не могу сказать, – ответил он. – Все это было настолько бессвязно, но, судя по тому, что я знаю о наркоманах, я уверен, что у нее была во всем этом глубокая цель. Это не меняет моих планов.

Два часа спустя мы внесли залог за пустующую квартиру в многоквартирном доме, в котором располагалась штаб-квартира изготовителя бомб, и получили ключ от квартиры от дворника. После значительных трудностей, вызванных узостью вентиляционной шахты, Кеннеди удалось подобрать свободные концы провода, который был выведен из маленького окна в основании шахты, и прикрепил его к паре любопытных приспособлений, которые он принес с собой. Одно было похоже на большой таксометр из автомобильной кабины; другое было миниатюрным газовым счетчиком, по крайней мере, внешне. К ним было прикреплено несколько колокольчиков и лампочек.

Едва он закончил установку этой штуки, чем бы она ни была, как тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Кеннеди кивнул, и я открыл ее. Это был Картон.

– Мои люди наблюдали за “Мэйфейр”, – объявил он. – Похоже, сейчас там царит общее чувство тревоги. Они даже не могут найти Лорейн Кит. Броуди, по-видимому, не появлялся в своих обычных местах после эпизода прошлой ночи.

– Интересно, могла ли длинная рука этого треста порока протянуться и забрать их тоже? – спросил я.

– Вполне вероятно, – ответил Картон, поглощенный наблюдением