Ему хотелось покончить со всем этим.

Ему хотелось выяснить наконец, кто он на самом деле и кем не является.

Он стоял так несколько секунд, рассеянно созерцая аккуратную лужайку, простиравшуюся перед домом. Там не было ничего заслуживающего внимания, особенно посреди ночи, но Томас, казалось, не мог сдвинуться с места. И тут…

Его глаза уловили какое-то движение, и он прищурился, вглядываясь в темноту. Там кто-то был.

Амелия.

Это было невозможно, и все же это была Амелия, вне всякого сомнения. Больше ни у кого не было волос такого цвета.

Какого дьявола она там делает? Вряд ли она пытается сбежать. Она слишком разумна для этого, не говоря уже о том, что при ней нет никаких вещей. Похоже, она решила прогуляться.

В четыре часа утра.

Это было определенно неразумно.

— Вот дурочка, — пробормотал Томас и, набросив на плечи халат, выскочил из комнаты. Это так он проводил бы свою жизнь, если бы ему удалось жениться на ней? Гонялся бы за ней посреди ночи?

Не прошло и минуты, как он оказался снаружи, выйдя через переднюю дверь, которая, как отметил Томас, оставалась чуть приоткрытой. Он пересек подъездную дорогу и зашагал по лужайке, на которой он в последний раз видел Амелию, но ее там не было.

Она исчезла.

О Господи! Не может же он звать ее, выкрикивая имя. Он перебудит весь дом.

Томас двинулся дальше. Куда, к дьяволу, она делась? Она не могла далеко уйти. Более того, она не стала бы уходить далеко. Только не Амелия.

— Амелия? — позвал он громким шепотом.

Тишина.

— Амелия? — позвал он громче, насколько осмелился.

И тут он увидел ее, сидящую на траве.

— Томас?

— Вы что, лежали?

Ее волосы были заплетены в простую косу, падавшую на спину. Он никогда не видел ее такой.

— Я смотрела на звезды, — сказала она.

Он непроизвольно поднял глаза к небу, затянутому облаками.

— Я ждала, когда облака рассеются, — объяснила она.

— Почему?

— Почему? — повторила она, глядя на него с таким видом, словно это он только что сделал странное заявление.

— Сейчас глубокая ночь.

— Да, я знаю. — Она подтянула ноги и, упершись руками в землю, встала. — Но это мой последний шанс.

— Для чего?

Она беспомощно пожала плечами:

— Не знаю.

Томас покачал головой и начал что-то говорить, отчитывая ее за глупую выходку. Но Амелия только улыбнулась.

Она казалась такой красивой, что у него перехватило дыхание.

— Амелия. — Он не знал, почему произнес ее имя. Он не собирался говорить ей ничего конкретного. Просто она стояла перед ним, а он никогда ни одну женщину вообще так не хотел в жизни, как ее.

На покрытой росой лужайке, в середине Ирландии, посреди ночи он хотел ее, всей душой хотел.

Томас давно перестал обманывать себя, будто он не желает Амелию. Но он не позволял себе мечтать о ней, не позволял представлять себе, как он снимаете нее одежду, как его руки скользят по ее плечам и спине, обнажая ее безупречные…

— Вам нужно вернуться в дом, — хрипло произнес он.

Она покачала головой.

Томас испустил прерывистый вздох. Понимает ли она, чем рискует, оставаясь здесь, с ним? Ему понадобились все его силы — больше, чем, как ему казалось, он обладает, чтобы оставаться на месте, на расстоянии двух шагов от нее. Так близко… и все же коснуться ее он не мог.

— Мне хочется погулять, — сказала она.

Он встретился с ней взглядом и… совершил ошибку, потому что увидел в ее изумительных глазах все, что она чувствует: обиду, боль и беззащитность.

Это разрывало ему душу.

— Мне было душно наверху, — продолжила она. — Хотя там не было душно, просто у меня возникло такое ощущение.

Как ни странно, он понял, что она имеет в виду.

— Я устала чувствовать себя в ловушке, — печально сказала она. — Всю мою жизнь мне говорили, куда пойти, что сказать, с кем разговаривать…

— За кого выйти замуж, — мягко добавил он.

Она кивнула.

— Мне хотелось почувствовать себя свободной. Пусть только на час.

Он посмотрел на ее руку. Было бы так легко протянуть руку и сжать ее ладонь в своей. Один шаг, и она будет в его объятиях.

Но он сказал только:

— Вам нужно вернуться назад. — Это было то, что ему полагалось сказать, и то, что ей полагалось сделать.

Он не мог поцеловать ее, во всяком случае, сейчас и здесь, когда он совершенно не уверен в своей способности ограничиться поцелуем.

— Я не хочу выходить за него замуж.

Внутри у Томаса что-то сжалось. В ее словах не было ничего нового. Амелия никогда не делала из этого тайны. И все же сейчас… когда она стояла в лунном свете…

Это было невозможно вынести, невозможно проигнорировать.

«Я не хочу, чтобы вы достались ему», — подумал он, однако не произнес вслух.

Он не мог позволить себе этого, потому что знал: утром, когда все выяснится, Джек Одли почти наверняка докажет свое право на титул герцога Уиндема. А если сейчас он скажет ей: «Будь моей», — она согласится. Томас видел это по ее глазам.

Возможно, ей даже кажется, что она любит его. А почему бы нет? Всю жизнь ей внушали, что ей полагается любить его, повиноваться ему, быть благодарной за его внимание и за счастливую судьбу, связавшую ее с ним много лет назад.

Но она не знала его по-настоящему. А сейчас даже он сам не уверен, что знает себя. Как он может просить ее быть с ним, когда ему нечего ей предложить?

Она заслуживает большего.

— Амелия, — прошептал он, потому что должен был что-то сказать.

Она ждала его ответ.

— Я не хочу делать этого, — наконец сказала она.

— Ваш отец… — начал он, но у него перехватило дыхание.

— Он хочет, чтобы я стала герцогиней.

— Он хочет лучшего для вас.

— Он не знает, что для меня лучше.

— Это вы не знаете.

Взгляд, которым она одарила его, поразил его в самое сердце.

— Не говорите так. Можете говорить что угодно, но не говорите, что я не знаю, что мне нужно.

— Амелия…

— Не надо.

Всего два коротких слова, но она вложила, в них боль, гнев и разочарование, накопившиеся в ее душе. Они пронзили сердце Томаса с точностью кинжальных ударов.