Не сегодня, когда…

— Знаешь, что самое забавное в этой истории? — произнесла она, прежде чем сообразила, что говорит вслух.

— Нет.

— Я все время думаю: «Это несправедливо, я должна иметь выбор. Меня нельзя продавать или обменивать, как какой-то предмет». Но затем мне приходит в голову: «А что, собственно, изменилось? Меня обручили с Уиндемом давным-давно. И я никогда не жаловалась».

Она говорила, не открывая глаз. Почему-то так ей было спокойнее.

— Ты была совсем ребенком, — заметила Грейс.

— У меня было достаточно времени, чтобы высказать свое мнение.

— Амелия…

— Мне некого винить, кроме себя.

— Это неправда.

Она наконец открыла глаза, по крайней мере один.

— Ты говоришь так, чтобы не расстраивать меня.

— Нет. Я могла бы, конечно, — возразила Грейс, — но так уж вышло, что я говорю правду. Ты не виновата. И никто не виноват, к сожалению. Иначе все было бы гораздо проще.

— Если найти виноватого?

— Да.

И тут Амелия прошептала:

— Я не хочу выходить за него замуж.

— За Томаса?

Томаса? С чего она взяла?

— Нет, — возразила Амелия. — За мистера Одли.

Губы Грейс удивленно приоткрылись.

— Неужели?

— Тебе это кажется странным?

— Нет, конечно, — поспешно отозвалась Грейс. — Просто он такой красивый.

Амелия слегка пожала плечами:

— Пожалуй. А ты не находишь, что он несколько навязчив?

— Нет.

Амелия посмотрела на Грейс с возросшим интересом. Ее «нет» прозвучало чуть более вызывающе, чем можно было ожидать.

— Грейс Эверсли, — понизила она голос, бросив быстрый взгляд в сторону вдовствующей герцогини, — тебе нравится мистер Одли?

Грейс начала что-то говорить, запинаясь и краснея, чем немало позабавила Амелию.

— Значит, да.

— Это не имеет значения, — промямлила Грейс.

— Конечно же, имеет, — отозвалась Амелия с лукавым видом. — А ты ему нравишься? Нет, не отвечай. Я вижу это по твоему лицу. Ладно. Теперь я определенно не выйду за него замуж.

— Ты не должна отказываться из-за меня, — возразила Грейс.

— Что ты сказала?

— Все равно я не смогу выйти за него замуж, если он станет герцогом.

Амелия Готова была ударить ее. Как она смеет отказываться от любви?

— Почему?

— Если он станет герцогом, ему нужно будет жениться на ком-нибудь подходящем. — Грейс бросила на нее острый взгляд. — Твоего ранга.

— О, не говори глупости. Можно подумать, что ты выросла в приюте.

— Ситуация и без того скандальная. Он не должен усугублять ее, шокируя публику выбором невесты.

— Ты не актриса, чтобы шокировать публику. Поговорят неделю и забудут. — Она замолкла, ожидая от Грейс отклика, но та выглядела такой расстроенной и такой… печальной. Амелия едва могла вынести это. Она думала о Грейс, влюбленной в мистера Одли, и о себе, идущей на поводу у других людей.

Она не хотела, чтобы было так.

Она не хотела быть такой.

— Я не знаю, что на уме у мистера Одли, — сказала она, — и каковы его намерения, но если он готов отдать все за свою любовь, тебе тоже не следует сдаваться. — Она потянулась к Грейс и сжала ее руку. — Нужно быть храброй. — Она улыбнулась, имея в виду не только Грейс, но и себя тоже.

И добавила шепотом:

— Я тоже постараюсь.

Путешествие в Батлерсбридж проходило в значительной степени так, как Томас и ожидал. Вместе с Джеком и лордом Кроулендом он ехал верхом, наслаждаясь хорошей погодой. Они почти не разговаривали. Собственно, весь разговор сводился к обмену репликами, когда кто-нибудь из всадников вырывался вперед, проезжая мимо других, или отставал.

Время от времени кто-то делал замечание относительно погоды.

Лорд Кроуленд, казалось, заинтересовался местными птицами.

Томас пытался любоваться пейзажем. Окрестности были даже более зелеными, чем в Линкольншире, и он гадал, сколько здесь выпадает дождей. Если уровень осадков здесь больше, то как это отражается на урожае. И как это сказывается на…

Хватит!

Урожай, животноводство… все это теперь отвлеченные материи. У него нет ни земли, ни живности, не считая его лошади, а может, даже этого нет.

У него ничего нет.

И никого.

Амелия…

Перед его мысленным взором возникло ее лицо, непрошеное и тем не менее такое желанное. Она оказалась гораздо умнее и глубже, чем он ожидал. Он не любил ее — сейчас, во всяком случае, — но… тосковал по ней. Смешно, учитывая, что она находилась в карете, в двадцати шагах позади него. Он видел ее, когда они остановились в полдень перекусить. И они завтракали вместе.

У него не было причин тосковать по Амелии.

И все-таки он тосковал.

Ему не хватало ее смеха за обеденным столом и теплого сияния ее глаз на рассвете.

Как будто он когда-либо видел ее на рассвете!

Но ему все равно не хватало этого.

Он оглянулся через плечо на карету, наполовину удивляясь, что она выглядит в точности так, как полагается, а не изрыгает языки пламени через окошки.

Его бабка была сегодня в отличной форме. Вот о чем он не будет тосковать, когда лишится титула. Вдовствующая герцогиня Уиндем была не просто бременем на его плечах, она была сущим проклятием. Порой ему казалось, что весь смысл ее жизни состоит в том, чтобы усложнять его жизнь насколько это возможно.

Впрочем, бабка была не единственной обузой, от которой он был бы рад избавиться. Бесконечная писанина.

О ней он точно не будет скучать. Отсутствие свободы. Всем казалось, что он может делать что захочет, имея столько денег и такую власть. Но увы, он привязан к Белгрейву. Точнее, был привязан.

Он подумал об Амелии, о ее мечтах об Амстердаме.

Черт! Он может завтра же отправиться в Амстердам, если пожелает. Прямо из Дублина. Он может посетить Венецию, Вест-Индию. Нет ничего, что помешало бы ему…

— Вы счастливы?

— Я? — Томас удивленно взглянул на Джека, сообразив вдруг, что он насвистывал. Насвистывал! Он не мог вспомнить, когда в последний раз делал это. — Наверное. Прекрасный день, вы не находите?

— О да. Прекрасный день, — отозвался тот.

— Нам следует радоваться, что мы не заперты в карете с этой старой мегерой, — заявил лорд Кроуленд. — Пардон, — добавил он, вспомнив, что старая мегера приходится бабушкой обоим его спутникам.