В свободное от уроков время после обеда Эмили написала миссис Кронбери. Они с Джулией не стали близкими подругами, но из всех немногочисленных брайтонских знакомых именно миссис Кронбери вызывала наибольшие симпатии Эмили. В письме Эмили просила миссис Кронбери узнать больше подробностей о дочери мистера Рикмана – как именно она известила отца о своих намерениях, когда она приедет в Брайтон, если вообще собирается сделать это, и тому подобное.

На следующий же день Эмили получила ответ, в котором миссис Кронбери приглашала мисс Барнс на обед в ближайшую субботу. Мистер Рикман также был в числе приглашенных, хотя Джулия не была уверена, что он приедет. Новых подробностей миссис Кронбери почти не сообщала. Энид Келбраттер прислала отцу письмо, в котором жаловалась на поведение своего супруга и упомянула о том, что, как только ей удастся продать свои драгоценности, она заплатит горничной причитающееся той жалованье, наймет карету и отправится обратно домой.

Миссис Аллингем передала через миссис Фирман свое пожелание всем преподавателям – не обсуждать судьбу дочери мистера Рикмана в присутствии учениц. Мера эта казалась совершенно бесполезной – уже в воскресенье те из девушек, кого забирают домой родные, вернутся в пансион с поразительной новостью.

Замужество каждой из бывших учениц, о котором становилось известно, вызывало толки в спальнях девушек, особенно старших, ведь им вскоре предстояло выйти в свет и составить себе партию, но Энид превзошла всех. И говорили о ней больше, чем о ком бы то ни было.

Сама Эмили не могла дождаться субботы, ей хотелось знать, будет ли мистер Рикман в гостях у супругов Кронбери и сможет ли она сама поговорить с ним.

К радости девушки, ее ожидания вполне оправдались. Мистер Рикман не был очень дружен с мистером Кронбери, но приехал на обед, возможно, чтобы хоть ненадолго отвлечься от горьких мыслей о будущем дочери, да и о своем собственном.

Его радость при виде Эмили казалась неподдельной. Сама она с болью заметила, как постарел этот человек, еще недавно выглядевший элегантным и моложавым. За столом Эмили сидела далеко от Рикмана – по обыкновению, гостей в доме миссис Кронбери было не меньше дюжины. После обеда миссис Кронбери предлагала своим гостям поиграть в карты, но Эмили отказалась. Она сидела на диване и рассматривала альбом с французскими гравюрами, присланный сестре мистером Мэйлендом, когда мистер Рикман попросил разрешения присоединиться к ней. Позволение было охотно дано, и Эмили даже не попыталась завязать светскую беседу, решив сразу перейти к волнующей ее теме.

– Не сочтите меня бестактной, мистер Рикман, но я хочу поговорить с вами об Энид, – начала она и тут же наклонила смущенное лицо к лежащему на ее коленях альбому.

– Без сомнения, вы уже знаете, мисс Барнс, о новом горе, постигшем мою семью, – мистер Рикман мрачно сдвинул брови. В его отливающих медью волосах стало больше седины, лоб прорезали две глубокие морщины.

– Именно поэтому я и хотела увидеться с вами сегодня, – Эмили водила пальцем по странице, набираясь решимости. – Поверьте, дело не в праздном любопытстве!

– Я никогда бы так не подумал, мисс Барнс, – присущая этому джентльмену галантность не покинула его и теперь. – Я знаю, как вы отзывчивы и добры, и ваше сочувствие ценно для меня и Энид, ведь я сознаю, что вы можете навредить себе даже тем, что сейчас беседуете со мной.

– Пусть сплетницы болтают, если им больше нечем заняться, – довольно резко ответила Эмили. – Это все пустяки по сравнению с главным – как Энид собирается жить дальше? Вряд ли ее станут принимать в Брайтоне, по крайней мере, в ближайшие два-три года.

– Я собираюсь увезти ее на материк и уже оттуда заниматься бракоразводными делами, – мистер Рикман поморщился. – Я убил бы Келбраттера, если б это помогло моей девочке обрести спокойствие! Как он мог так обойтись с ней! Мы все предупреждали ее, но она все равно выбрала его себе в мужья и теперь должна заплатить за это.

– Наверное, ей необходимо было убедиться самой, – мягко сказала Эмили. – Мистер Рикман, последние два месяца в пансионе показались мне едва ли не самыми длинными в моей жизни. Я уже давно начала подумывать о том, чтобы сменить место своего проживания и род занятий.

Легкий интерес отразился на лице джентльмена, и Эмили осмелилась продолжить:

– Мне хотелось бы продолжать преподавать живопись, но не быть зависимой от школьного распорядка и оставаться в стороне от всякого рода сплетен и интриг. Я была бы рада снять небольшой дом и давать уроки детям своих соседей.

– Вы полагаете, этого хватит, чтобы вы смогли избежать нищеты? – Мистер Рикман был готов забыть о собственных переживаниях, чтобы помочь своему другу добрым советом. – Мне кажется, вам следует еще раз все обдумать.

– Одна я, возможно, и не справлюсь, но если у меня будет компаньонка, подруга…

Только теперь Рикман начал догадываться, куда клонит Эмили.

– И вы согласились бы взять в компаньонки мою дочь? После того, как она погубила свою честь и репутацию? Неужели вы святая, мисс Барнс?

– Я очень тепло отношусь к Энид, мистер Рикман. Она совершила ошибку, но нашла в себе мужество исправить ее, и я завидую этому мужеству. Какая разница, где будет находиться наш маленький коттедж, в Брайтоне или во Франции? Может быть, мое общество не покажется Энид скучным или навязчивым? Я хочу, чтобы вы передали ей мои слова. Тогда вам не придется покидать свой дом…

– Неужели вы думаете, что я останусь в Англии, когда моя дочь уедет? – Мужчина откинулся на спинку дивана и с изумлением смотрел на эту молоденькую девушку, предлагавшую ему принять на себя заботы о его падшей дочери. – Ваше благородство восхищает меня, но я не приму этой жертвы и не позволю Энид принять ее. Вы еще так молоды и должны следовать своим путем, а общество моей заблудшей девочки закроет перед вами все двери, лишит возможности составить свое счастье.

Эмили прикусила губу, пытаясь найти еще какие-нибудь аргументы в пользу своего предложения. Теперь, когда все это прозвучало вслух, она почувствовала, как слабы ее доводы, какой неопытной и глупой она, должно быть, кажется этому человеку.

– Я только хотела помочь Энид не чувствовать себя одинокой и самой найти свое место, – пробормотала она, едва не плача.

Рикман сделал движение, будто хотел взять ее за руку, но вовремя вспомнил о находящихся в гостиной людях и сдержался.

– Ваше место не рядом с нами, мисс Барнс, – как мог мягко сказал он. – Были мгновения, когда я полагал, что может быть иначе… Но теперь это неосуществимо. Я всегда буду благодарен вам за эти слова, поверьте, и Энид тоже не забудет вашей доброты. Когда-нибудь, когда разговоры утихнут и мы с дочерью сможем вернуться домой, мы будем рады узнать, что у вас все сложилось хорошо. Теперь же мне лучше оставить вас, дамы за ближайшим к нам столом изо всех сил стараются догадаться, о чем мы с вами беседуем. Ни к чему давать им возможность злословить и о вас.

Он поднялся, слегка поклонился Эмили и отошел к джентльменам, наблюдающим за игрой в дальней части комнаты. Эмили вновь склонилась над альбомом, опасаясь, что по выражению ее лица миссис Кронбери и другие дамы догадаются о неприятном объяснении, произошедшем между нею и мистером Рикманом.