землю и убирает прилипшие волосы с его лица. – Тебя сейчас снова вырвет.

* * *

В ванне Денис стоит кое-как, его колотит, и голова прячется в плечи, покрытые пупырышками мурашек. Мурат помогает ему освободиться от верха.

– Подожди. Сейчас я… сейчас. – Он суетливо отшвыривает шторку душа и выворачивает кран горячей воды на полную мощность.

– Стой! – Царев внезапно всхлипывает и отшатывается, врезавшись в ребро стиральной машины. – Выруби. Вы-вы… выруби.

Белый пар оседает на зеркале пленкой. Денис забивается в угол, слезы текут по его щекам неровными дорожками.

Мурат остается с ним на чердаке из-за страха и соображений безопасности. Но что ему сказать, как его успокоить и как успокоиться самому, придумать не может. Может только посмотреть в аптечке успокоительное, но поможет ли? Не станет ли Денису хуже? А может, поискать ему пакетик подышать? Какие таблетки тут вообще нужны? Денис говорил, что ходит к врачу, значит, ему прописаны препараты. Он носит их с собой? Может, они в карманах его одежды, которая сейчас сушится? Надо быстро спуститься и проверить.

– Не уходи. – Денис отворачивается к стенке, закрыв лицо ладонями. – Я т-так мерзну.

Когда мама мучается одышкой, Мурат всегда обнимает ее, гладит по голове, чтобы она не переживала эти боли в одиночку. Он аккуратно ложится рядом, накрывает их обоих одеялом. Мурат умеет успокаивать касаниями, но уместно ли дотронуться до Дениса сейчас?

– Т-ш-ш. – Он не слышит себя. Слова идут по наитию. – Все в порядке. Я здесь.

Денис прижимает колени к груди. Его спина крупно дрожит.

– Все будет хорошо. Скоро все пройдет.

Что еще у него есть, кроме слов? То, что случилось на барже, только его вина. Денис хотел уехать, а Мурат не хотел отпускать по своим эгоистическим соображениям. Даже сейчас он сомневается, почему находится рядом – потому что проникся или потому что хочет почувствовать напоследок, что кому-то нужен. Мурат дотрагивается украдкой, гладит несмело: чужое плечо под его пальцами горит. Затем прижимается сам, угловато, со страхом ошибиться.

– Денис, – зовет.

Тот слабо булькает что-то в ладони.

– Послушай меня. Тебе нужно убрать руки. Ты задохнешься.

Денис не спешит отвечать: то ли не хочет светить зареванным лицом, то ли верит, что, зажимая себе рот, облегчит припадок. Мурат мягко убирает его запястье в сторону.

– Вдохни глубоко.

Плечо поднимается, слышится свистящий звук втягиваемого воздуха.

– Теперь медленно выдохни.

Денис тяжело обмякает в его руках. Ноги расслабляются, как и все тело, и коленки больше не упираются грудь. Мурат попросит сделать так еще раз.

И еще.

И еще.

Он контролирует каждый его дыхательный акт, запрещает себе торопиться и паниковать, держит на уме, что, если ничего не получится, поможет только номер скорой.

– Ты молодец. – Мурат улыбается ему в макушку. – Хорошо справляешься. Давай вместе на раз-два…

* * *

Ночь тянется бесконечно в отрывочном сне и беспокойных постанываниях. Денис видит под веками что-то, что снова заставляет его дрожать и тянуться лицом к коленям. Мурат два раза будит его, просит прекратить закрывать рот ладонью, а на третий раз привстает с твердой уверенностью повернуть Дениса к себе лицом. Тот не сразу перекидывает руку ему через бок. Мурат тоже чувствует себя неловко в такой тесноте, но время ли сейчас думать о подобном? Сейчас главное – пережить эту ночь.

Ближе к шести утра Денис окончательно успокаивается, дышит тихо и через нос. А спустя еще час Мурат просыпается от острого ощущения, что его разглядывают. Чердачное окошко пудрится рассветным сиянием, сквозь белые тюли украдкой крадется солнце. Денис чешет нос указательным пальцем и тихонько шмыгает.

– Спи. – Мурат просовывает руку себе под подушку. – Еще рано.

Денис беспомощно угукает и закрывает глаза. Лежит безмолвно минуту, затем убито говорит:

– Не могу. В мыслях тарабарщина какая-то.

Мурат думает о том, чем спасалась мама в такие моменты.

– На кухне есть зеленый чай. Заварить тебе?

– Нет. Я его ненавижу.

– Я тоже.

Денис цепляется зрачками в зрачки цепко, как рыболовным крючком.

– Так ты специально меня им поил? Тогда.

Мурат вспоминает, с каким раздражением в тот раз давал ему кружку, как через силу заставлял себя сидеть за одним с ним столом, и усмехается собственной дурости.

– Да, – кивает он и сразу же получает шлепок по сушке.

– Ну ты и жук!

И не поспоришь. В тот день на кухне из всех троих Милана была единственной искренней и доброжелательной. Прислушайся Мурат к ее ощущениям еще тогда, кто знает, куда бы повернула история.

У Дениса от широкой улыбки треснула губа посередине: он слизывает кровь, не высовывая языка. Его рот на фоне синяков краснеет обкусанно и воспалено. Он ловит Мурата на разглядывании, и крохотный уголек веселости в его глазах сразу же гаснет, сменяясь серой грустью.

– Одни неприятности от меня. Даже сбежать по-человечески не смог.

– Не приведи я тебя к Пегову, у тебя бы получилось. Прости меня.

Мурату страшно, Денис сейчас начнет подтрунивать, скажет что-то по типу «Ты? Извинился? Завтра точно будет ливень», но тот в ответ в удивлении покачает головой, мол, нет-нет, ты чего, не извиняйся. Мурат воображает, что если бы в какой-нибудь альтернативной реальности они танцевали вальс, то Денис смотрел бы только вниз и беспокоился, не наступил ли он на ногу. Нет? А сейчас не наступил? Точно?

– Чему ты радуешься? – спрашивает он. Мурат и не замечает, что улыбается этим дурацким мыслям. – Тому, что я никуда не делся?

– Возможно.

Смущенная улыбка округляет чужие щеки, но ненадолго. Денис на несколько мгновений смешно замирает с открытым ртом.

– Вот че-е-ерт, – разочарованно и громко. – Меня же бабуля убьет за велик. Я точно помню, что сломал спицу и погнул руль, когда…

Пауза.

Мурат знает, почему он замолчал. В ванной он собственными глазами видел, какие синяки Пыга оставил на его теле. Скорее всего, Денис стыдится их. Сколько бы он не ворочался за ночь, ни разу не давал повода думать, что ему плохо от чего-то кроме собственной фобии.

– Лапыгин тебя столкнул? – Мурат не спрашивает про саму драку.

Денис отрицательно мычит.

– В конце… мы говорили. Мне хотелось, чтобы все поскорее закончилось, потому я начал активно языком чесать. Я не знал, что сзади обрыв. Пыга, он… сделал что-то резкое. Я испугался, отошел на пару шагов. Вот только земли там уже не было. – Он со свистом выдыхает сквозь сомкнутые губы. – Меня отрубило сразу. Очнулся, когда рвать начало.

Удивительно, но он не задается вопросом, почему так получилось, в какую сомнительную авантюру его втянули и почему Пыга на нем сорвался.

Мурат спрашивает