не сделаешь; потому что тебе или мне нужно будет исчезнуть. И когда я убью тебя, не будет ничего, что связывало бы убийство со мной, так что я смогу вернуться в то время, когда ты не была такой занозой в моей заднице, — сказал он.

Он был прав, но он ни хрена не знал обо мне.

— Допустим, ты выиграешь, и что ты победишь Лиама и меня, что никогда не случится, что с тобой тогда будет? У тебя не будет семьи, ничего. Ты просто умрешь.

Он засмеялся, и эта его ухмылка свела меня с ума.

— Кому нужна семья, когда у тебя есть весь мир? Ты такая слабая, такая безрассудная. Авиела говорила о тебе, как о силе, с которой нужно считаться, но теперь я знаю, что она была столь же глупа, сколь и безумна. Семья ничего не значит. Оглянись вокруг, все они, все до единого, относятся ко мне с величайшим уважением. Когда я умру, это будет не от ваших крошечных рук. Мир будет оплакивать мою кончину. Люди будут приезжать отовсюду, чтобы говорить обо мне так, как ни одна семья никогда не смогла бы. В отличие от тебя и твоего придурка мужа, я правлю, не пачкая рук.

На этот раз я рассмеялась.

— Не пачкая рук? Правда? Эти люди тебя не знают. Ты говоришь, что я безрассудна? В тот момент, когда мы убили Аро, ты мог бы уйти.

— Вот уравновешенная маленькая девочка, — отрезал он, и его тусклые карие глаза заострились. — Мы никогда не уберем наркотики с улиц, но не будет одной семьи, которая будет контролировать все. Икар подлетел слишком близко к солнцу и погиб, не совершайте ту же ошибку. Забирай свою драгоценную семью и исчезни. Я даже позволю тебе сохранить все твое богатство.

— Я лгунья, Авиан, а это значит, что другого лжеца я могу распознать за милю. Ты можешь взять свою недоделанную сделку и засунуть ее себе в задницу, потому что, даже если бы я была слепа, нема, глуха и задыхалась на смертном одре, я бы все равно сказала тебе идти в жопу.

— Могу я вмешаться? — Спросил Лиам, подходя ко мне сзади. Я отпустила Авиана, как будто он ударил меня шоком.

— Конечно, — сказала я Лиаму, не отрывая глаз от Авиана. — О, и, кстати, Икар сгорел, потому что летал днем. Он хотел, чтобы мир увидел. Мы летим в темноте, когда люди боятся смотреть.

Лиам взял меня за руку, и мы ушли, оставив его стоять там.

— Ты хочешь уйти? — прошептал он, уводя нас от дверей, я покачала головой.

— Ни капельки, ты спланировал эту ночь, и мы собираемся насладиться ею, даже с этим ублюдком здесь. Мы не убегаем, ни сейчас, ни, блядь, никогда, — пробормотала я.

Он кивнул и глубоко вздохнул.

— Вот и все, что нужно для счастливой годовщины.

Сжав его руку, я больше ничего не сказала. Я не была уверена, что сказать, он через многое прошел, чтобы сделать эту ночь особенной, и это было приятно. На самом деле, пока мы не увидели Авиан, я неплохо проводила время. Не с женщинами, с которыми я разговаривала, конечно, а играя в кошки-мышки с Лиамом. Время от времени он смотрел на меня, и я чувствовала это. Мне приходилось бороться с желанием посмотреть на него в ответ.

Найдя нашу отдельную ложу, мы сели в напротив сцены оперного театра и Авиана, что позволило нам заглянуть в его кабинку.

— Вы оба выглядели так, как будто у вас был горячий спор, — прошептал мне Лиам, когда погас свет.

— В этот раз ничего полезного, он просто пытался заморочить мне голову.

— Сработало?

Я прикусила язык и откинулась на спинку стула.

— Он подшучивал над моим отцом, и, несмотря на наши разногласия, я любила Орландо. Он сделал меня такой, какой я должна была стать, и ни разу не сдержался. Авиан так же ответственен за его смерть, как и Авиела.

— Значит, сработало.

— Нет. Он просто вывел меня из себя.

— Нас обоих. Я не думаю, что это совпадение, что мы пришли сегодня вечером в одну и ту же оперу.

— Оливия? — Спросила я, поворачиваясь к нему, но он просто пожал плечами.

— Я не уверен, я никому не говорил, но мне все равно это не нравится, — ответил он, тоже откидываясь на спинку стула.

— Они нашли тело Тинкер-Белла? — Я почти совсем забыла о нашем последнем агенте. Авиан, возможно, наконец-то получил сообщение.

Он кивнул.

— Они нашли его. Мой отец отправил мне электронное письмо. Я уверен, что Авиан знает.

— Он выглядел совершенно непринужденно. — И это разозлило меня еще больше. Он просто сидел там, наслаждаясь моей любимой оперой, как будто ему было наплевать на весь мир.

— Я думаю, нам нужно прибавить оборотов, — пробормотал Лиам, вытаскивая свой телефон. Он незаметно сделал снимок, прежде чем начал печатать. — Нам нужно позаботиться о другом агенте к утру, и пусть кто-нибудь спросит, почему директор ФБР смотрит оперу с лучшими представителями Вашингтона, когда его агенты мрут как мухи.

— Если я что-то и извлекла из нашего разговора, так это то, что он заботится о своем имени, о своем наследии. — Это было то, ради чего он жил. Он хотел, чтобы толпы людей произносили речи в его честь. Я хочу убедиться, что его останков будет недостаточно для похорон.

Мы оба замерли, и Лиам бросил на меня взгляд, не поворачивая головы, когда мы услышали легкий щелчок двери.

Кто-то приближался.

— Я не понимаю, почему тебе так нравится эта опера, — сказал Лиам более высоким шепотом, чем раньше, чтобы казалось, будто мы их не слышали.

— Конечно, нет, ты бы не распознал достойную оперу, даже если бы она ударила тебя по лицу, — ответила я, почувствовав изменение давления на полу под нами.

Прежде чем кто-либо из нас смог заговорить, двое людей, одетых в черное, заткнули нам рот тряпками.

Эфир.

Я задержала дыхание и расслабилась.

— Объекты обезврежены, — сказал мужчина, прежде чем отпустить мое лицо.