– Можно мы войдем, мистер Чемберлен?

– Зачем?

– Поговорить.

– О ком?

– О Шери Сайкс.

Музыкант прищурился.

– Шери? Что с ней случилось?

– Так мы можем войти?

Чемберлен бессильно уронил обе руки.

– С ней что-то случилось? Только не говорите, что с ней стряслось что-то плохое. День еще только начался, а вы уже с дурными вестями…

– С ней всё в порядке, мистер Чемберлен. Нам можно войти? Обещаю, что сообщу о ваших соседях полицейскому начальству.

– Кэт и Джереми, – повторил Борис. – С такими подонками, как они, надо держать ухо востро – не ровен час, кого-нибудь ножом пырнут, верно?

Майло кивнул. И шагнул вперед.

Чемберлен не шелохнулся.

Лейтенант показал ему за спину.

Чемберлен сказал:

– Конечно, входите. Только сидеть у меня не на чем.

* * *

Это была не отговорка: комната, куда мы вошли, была начисто лишена мебели, да и примыкавшая к ней кухонька имела совсем заброшенный вид. На рабочем столе – бутылки из-под протеинового коктейля и блендер. Единственное окно закрыто шторой от солнца. Голая электрическая лампочка под потолком слабым светом только добавляла помещению мрачности.

Басы были четырехструнный «Фендер Пресижн», антикварный с виду, и шестиструнный «Алембик». Серьезные вещи, так же как и усилитель «Бассман» в дальнем углу. Диски на штанге тянули фунтов на триста, и это не считая перекладины. Коричневое виниловое покрытие скамьи под штангой было порвано и пропитано потом.

В комнате воняло физическим напряжением.

– Гостей у меня почти не бывает, – сказал Борис Чемберлен. – Так что там с Ри… с Шери?

– Когда вы видели ее в последний раз?

– В последний… недели две назад, кажется. А что?

– А Уильяма Меландрано?

– Винки? А он тут при чем?

– Похоже, что они оба уехали из города. Возможно, вместе.

– Уехали? Чушь. С чего бы это Винки куда-то уезжать? У нас же концерты по… мы играем в одной группе. Уехали? Почему?

– Мы надеялись услышать это от вас.

– От меня? Сам впервые слышу. А вы точно ничего не перепутали?

– В каких они были отношениях?

– Ри и Винки? Друзья. Как и все мы. Еще со школы. А что? В чем дело-то?

– То есть, насколько вам известно, в интимных отношениях они не состояли?

– Интимных? – Мощные длани снова взлетели в воздух и улеглись крест-накрест на грудной клетке. Звук был такой, как будто кусок говядины шмякнулся в металлическую стенку рефрижератора. – На эту тему я ничего говорить не буду.

Вместо ответа Майло извлек свой сотовый, ткнул в кнопку короткого дозвона и заговорил:

– Петра? Это Майло. Слушай, я случайно оказался на твоем участке, так вот, тут один честный налогоплательщик не получает от ваших ребят того, что ему положено по закону. Обижают его ваши ребята.

И он принялся расписывать ей несчастья, которые претерпел Чемберлен по милости Кэта и Джереми.

– Да, Скотта я знаю, было бы здорово, детка. И, кстати, обрати внимание, я сейчас экономлю вам время: как говорится, профилактика – лучшее лечение. Судя по всему, от этой парочки неприятностей не миновать.

Пока шел этот разговор, челюсть Бориса Чемберлена опускалась все ниже и ниже.

Майло сказал ему:

– Я говорил с детективом из Голливуда по фамилии Коннор. Она работает в убойном отделе, но передаст мою информацию детективу из отдела по борьбе с наркотиками, Скотту Перудже. Это хороший парень, он лично свяжется с вами по поводу ваших соседей. Если и после этого останетесь недовольны, звоните прямо мне. – И он протянул ему свою визитку.

– О’кей… спасибо. – Глаза Чемберлена скользнули по карточке. – Вы тоже из убойного… В чем дело?

– До этого мы еще дойдем, а пока ответьте, пожалуйста, на мои вопросы. Мистер Меландрано и Ри Сайкс состояли в интимных отношениях?

– Занимались ли они этим? – Сырная физиономия зарумянилась. – Ну, ясное дело, только давно. Вообще-то… а, ладно. – Он притопнул ногой.

– Ри была вашей группи?

– Нет-нет, никаких таких гадостей. Просто мы все друг друга знали, много ездили вместе. – Глаза Чемберлена вдруг округлились. – Так вот вы на что намекаете? Что они сбежали потому, что между ними что-то такое закрутилось? Нет, это вряд ли, я бы об этом знал, будь у них такие планы. Да что, черт возьми, происходит? Мы говорим о людях, которые мне небезразличны, и я хочу знать…

– Вы знаете о проблемах Ри с сестрой?

– Конни? Пыталась отнять ребенка? Сука, всегда такой была. Она, типа, умная, а все вокруг дураки… Помешалась на своих мозгах, маньячка.

– Свое интеллектуальное превосходство она использовала, чтобы помыкать другими, – сказал я.

– Мегатонны самодовольства. Мы держались от нее подальше. Да с ней вообще никто не общался, она была одиночкой. К тому же мы были младше. А тут вдруг Ри приходит как-то с таким видом, будто кто-то помер, и говорит, что Конни, мол, хочет отнять у меня дочку. Ри так любит малышку, готова ради нее на что угодно, а Конни заявила, что она плохая мать… Чушь! Но у Конни есть деньги, и она может мучить Ри, сколько захочет, система ей позволяет.

– Ри до сих пор из-за этого переживает, – вставил я.

– И кто скажет, что напрасно? Тащить ее в суд уже было злодейством. Зачем – чтобы она разорилась на судебных издержках и поневоле отдала дочь?

– Гадость какая.

– Не гадость, злой умысел.

– Винки тоже переживал из-за этого?

– Не только Винки, мы все переживаем, – сказал Чемберлен. – Ри – хороший человек. Сердце у нее вот такое. – И он раскинул руки, показывая его выдающиеся размеры.

– Ри одна растит ребенка, а теперь ей приходится еще и бороться с Конни, – сказал я.

– Негодяйка, – снова буркнул он.

– А что же отец?

– А что он?

– Будь Ри с кем-то, ей было бы проще.

– Ну да. Но она одна.

– Вы не знаете, кто отец?

– Ри не говорила.

– У Конни была одна теория…

– Вот как?

– На процессе упоминались два имени, – сказал я.

– Вот как.

– Но вы ничего не знаете.

– К чему вы клоните?

– В судебных документах Конни указала на вас и Винки как на возможных отцов девочки.

Сыр побагровел.

– Ну, это уже полная чушь! Девочка родилась около двух лет назад, когда мы… – Он умолк.