Хотя… образец брутальности, некий французский актер, вечно игравший героев‑любовников, на поверку оказался самым настоящим гомосексуалистом – увы и ах. Я после того, как узнал, – не мог смотреть фильмы с его участием.

Ну да, нетолерантный! И мне плевать! Не европеец я, «да, скифы мы, да, азиаты мы, с раскосыми и жадными очами!»

Когда колдунья обратилась ко мне, ответил не сразу, уйдя в себя так глубоко, как если бы оборонялся от печальной реальности (ушел в себя и не вернулся!). Только когда она задала вопрос повторно, до меня дошло – а ведь и я могу пострадать! И не просто пострадать, а сильно пострадать! Сдохнуть, если проще сказать…

– Ну что нам с тобой делать, котик? Как теперь жить? – Голос колдуньи был привычно ласковым, но я знал – у шизиков настроение может смениться буквально через секунду. Только что она гладила тебе шею, а через секунду – уже ее ломает.

У нас на даче каким‑то образом приблудилась книга, с заманчивым для подростка названием: «Судебная психиатрия». Издание времен «оно», то ли сороковые, то ли пятидесятые годы. Я ее прочел с восторгом, взахлеб, как детектив! Мне тогда было всего тринадцать лет, я впитывал знания с жадностью, с которой пески пустыни пьют дождевую воду. И естественно – в первую очередь поглощал запретные знания, то, что взрослые стараются детям не давать.

О‑о‑о‑о… я много узнал из жизни дурдома, а некоторые случаи меня просто потрясли. Например, когда несколько душевнобольных занимались окапыванием деревьев в больничном саду. Так вот, один из больных вдруг ударил другого лопатой по голове – несколько раз, забил до смерти. И тут же побежал на кухню сказать, что убитый обедать не придет и можно компот отдать ему.

Я тогда долго смеялся – анекдот, точно! Но издание было серьезным, для судебных экспертов‑врачей, и никакого намека на смех. И тогда я начал понимать, в чем отличие сумасшедшего от нормального человека. И теперь боялся сумасшедшей бабы так, как следует бояться всех шизоидных людей – до дрожи. Сейчас она ласкова, а вдруг через минуту решит, что на самом деле я демон, который преследует ее всю долгую и трудную жизнь? С самой юности‑детства?

И тогда мне трындец. Если не успею уйти в подпространство. А могу и не успеть!

– Как думаешь, стоит верить этой девке? – Колдунья помотала головой, будто не веря своим словам. – Глупый вопрос, да? Верить девке‑колдунье! Такой же, как я! Я сама‑то себе не верю! Эй, голый пупсик, ты веришь в Единую Мать? В Единого Отца? Или ты отрицаешь религию? Чем поклянешься? Есть что‑то святое, чем ты дорожишь, кроме сисек и жопки?

– Клянусь Единым Отцом, Единой Матерью, сиськами моими и жопкой – я тебя не выдам! Даже если попаду в засаду и враги будут меня резать! Всем, чем могу, – клянусь, даже самыми интимными частями тела! Да демон тебя задери, я же сказала – клянусь! Мы, «Настоящие люди», в отличие от вас, пустозвонов‑людей, умеем держать слово! И знаем, что такое честь!

– Знаете вы… – ворчливо заметила Лемма. – Слышала, как ваши бабы и мужики знают о чести! О ваших оргиях наслышан весь свет!

– Во‑первых, свобода секса никакого отношения к чести не имеет! – возмущенно фыркнула Элена. – Во‑вторых, все ваши слухи – жалкое вранье! Вы даже вообразить не можете, какие у нас бывают оргии! У вас фантазии не хватит, жалкие дикари!

– А она мне нравится, котик! – хохотнула колдунья, складывая руки на животе. – Нет, есть что‑то в этих «лесниках». Ну не корчи, не корчи рожи! Так вас все зовут в просторечии – «лесники», знаешь ведь! И ничего плохого в этом названии нет – в лесу кто живет? Правильно! Лесники! Хе‑хе… Котик, так поверим ей?

– Да! Да! – радостно выдохнул я, не веря своим ушам. Вот что значит ненормальная – то она того и гляди разорвет на части, а то вся из себя эдакая добрая самаритянка. Прощает врагов, наказывает зло… Безумие! Ну что еще сказать по этому поводу?

– Ну ладно, раз котик за тебя… ах, шалун, шалун! Мы еще с тобой поговорим! Я слышала о разумных кошках, но считала их выдумками поэтов и сумасшедших, что, впрочем, суть одно и то же. Но ты тоже должен поклясться, иначе я ее не отпущу! Будешь клясться?

– Да как он поклянется‑то, если говорить не может?! – снова фыркнула Элена. – Ты в своем уме?!

– Я‑то – да. А ты, если сейчас еще раз помешаешь, получишь пинков прямо в свою великолепную попку. И ей не понравится. Тебе – тоже. Итак, котик, обязуешься ли ты приходить ко мне каждые два дня и чаще?

– Не уверен. Да. Не уверен!

– А по мере возможности? – грустно уточнила колдунья.

– Да! Да!

– Ну хоть так.

– Ты веришь, что вот эта куколка старается для твоей хозяйки?

Я промолчал.

– Хм‑м… интересный вопрос! Что, она не твоя хозяйка? – оживилась Лемма. – А кто тогда твоя хозяйка? Или хозяин?

– Нет. Не уверен.

– Забавно! Ну‑ка, подумаем… – Колдунья замолчала, глядя в окно, за которым уже серело. Ночь прошла.

– А! Поняла – ты же кот! А у котов, говорят, нет хозяев, так?

– Да!

– У всех у нас есть хозяева, – погрустнела Лемма. – И вы такие же. Думаете, что ходите сами по себе, но… так не бывает. Кто тогда тебе эта Амалия? Подруга?

– Да.

– Понятно. Интересно, а меня ты считаешь своей подругой? За меня бы пошел вот так, как за нее?

– Между прочим, прежде чем вести меня к тебе, он потребовал, чтобы я не причиняла тебе вреда. Не мучила тебя. Потому я и проиграла в схватке. Если бы я тебя подрезала – не помогли бы твои колдовские штучки! А я бросилась на тебя сама, с голыми руками, хотела оглушить, захватить без крови! Вот и попалась…

– То‑то ты огнешарами начала кидаться! – язвительно заметила колдунья. – Видимо, из жалости, да?

– От отчаяния, – мрачно пояснила Элена. – Куда мне было деваться? Я же видела, что проиграла! Если честно – не ожидала от тебя такой прыти. Да и вообще – думала, что ты какое‑то убогое существо, может, даже старуха, которая едва двигается. Казалось – все будет легко и просто. А оно вон как обернулось. Так что про кота, про его предательство – ты это зря. Он свою подругу защищает, но и тебя любит – я чувствую это, я же эмпатка, ты сама сказала. Переживает! И Ами спасти хочет, и тебе не хочет повредить. Демон с ними, с клятвами – я только ради него ничего тебе не смогу сделать. Он молодец, настоящий мужчина!

– Да! – мявкнул я и радостно оскалился, под дружный смех обеих волшебниц.

* * *

Вероятно, со стороны мы выглядели странно – мелкая девка, считай подросток, и рядом здоровенный кот, который вышагивает так, будто весь мир принадлежит ему.

Насчет котов, это вообще‑то нормально, коты, они на то и коты, чтобы вышагивать, будто император вселенной, но девочка? Ранним утром? Да еще и в странном костюме, на котором не задерживается взгляд!