– Яволь! – Валюха лихорадочно потерла руки. – А ты, часом,не знаешь, Струмилин, этот мальчик женат?

– Так ты сама и спроси! Витек… – Андрей повернулся к шоферу.– У тебя часы есть?

– А то!

– Хорошо. Значит, так: Валюха отвлекает красавца, я захожу вклуб. Ты ждешь пятнадцать минут, и если меня нет, вызываешь подкрепление.Милицию, «Скорую», пожарную, дежурную МЧС – на твое усмотрение, понял? И идешьс ними нас отбивать.

– Обижаешь, начальник! – ухмыльнулся Витек, ныряя рукой подсиденье. – Видишь? Да я тебя одной этой монтировочкой отобью, никакая МЧС непонадобится!

– Вот уж нет, ты нам потом понадобишься живой и здоровый –ноги оттуда делать. Короче, подчиняйся приказу.

– Да пожалуйста… – Витек сунул монтировку обратно. –Приехали. Вон твоя Алексеевская.

– Готовность номер один. Валюха, в атаку!

С этими словами Струмилин выскочил из машины и вдавил палецв кнопку звонка рядом с черно-золотой вывеской. Подоспевшая Валюха бесцеремонноотодвинула его себе за спину и расстегнула пуговку на груди.

Дверь открылась. На пороге, поигрывая бицепсами, стоял«олигофрен».

– «Скорую» вызывали? – поигрывая улыбочкой, спросила Валюха,расстегивая еще одну пуговку и шагая к охраннику так напористо, что тотвынужден был попятиться в коридор.

Струмилин прошмыгнул в образовавшееся пространство,споткнулся на ступеньке лестницы, начинавшейся чуть ли не от порога, сморщилсяот резкого запаха краски и, оглянувшись, с изумлением убедился, что ни Валюхи,ни бывшего боксера в коридоре уже нет.

Фантастика какая-то!

Впрочем, он тут же забыл о них, когда из-за лестницывывернулся невзрачный человечек со скучным лицом бухгалтера, а следом –мужиковатая особа в брючном костюме, стриженная в стиле «Я только что послетифа».

– Ага, явился! – протянул бухгалтер. – Надо же, и в самомделе он, собственной персоной. Андрей Струмилин, так я понимаю? Странно…почему-то я думал, что ваше имя Борис. Или это какой-то код?

– Погоди, не тарахти, Семен, – остановила его мужиковатаядама – очевидно, это и была упомянутая в газете Лада Мансуровна. – Пройдитесюда, прошу вас.

Струмилин проследовал за ней в небольшой кабинетик подлестницей – и невольно присвистнул при виде царившего там разгрома.

«Уж не Миша ли Порываев заглянул сюда выяснить отношения?» –мелькнула мысль.

– Здорово, правда? – с явным удовольствием осведомилась ЛадаМансуровна. – Что и говорить, ваша Лидочка буйна во хмелю! Вообразите,ворвалась сюда пьяная в дымину, а может, накурившаяся, начала вселомать-крушить…

Лада Мансуровна вдруг осеклась, вскинула брови. Андрейобернулся – и успел поймать досадливую гримасу на лице Семена. Он тыкал пальцемв наручные часы и пытался остановить свою разболтавшуюся работодательницу.

– Вот именно, – кивнул Струмилин. – Мы расстались с Лидойминут тридцать назад, и она была трезва как стеклышко. А уж ни о какомобкурении и речи быть не могло. Напиться где-то, опьянеть, приехать сюда,устроить такой яростный дебош – на это нужно побольше времени! Не проходитвариант, Лада Мансуровна. Давайте перейдем сразу к делу.

– К делу! – вспыхнула Лада Мансуровна. – Деловые какие пошлинынче вымогатели! Лидке не удалось меня до капли выдоить, так ударилась во всетяжкие? Вы тоже станете теперь условия выставлять? А ведь я не врала насчетпьяненькой Лидочки. Она и сейчас спит, источая пары алкоголя. И если вызватьмилицию… Но ладно, к делу – так к делу.

И она резко протянула руку ладонью вверх:

– Давайте!

– Уточните, что именно, – сказал Струмилин, опуская руку вкарман.

– Что? Вам же ясно сказали. Снимки и эти, как их, негры.Негативы!

– Ну да, – кивнул Андрей. – Только… только дело в том, чтоничего этого у меня нет. Да, честно сказать, и не было.

И тотчас кто-то сзади кошкой прыгнул к нему на плечи, повис,захватывая горло локтем и давя на хрип.

* * *

«Кто такой этот Аверьянов? – не переставая думал Джейсон. –Сосед? Брат? Кузен?.. Друг?»

Он и сам не понимал, с чего его заклинило на этой мысли.Почему-то образ загадочного человека, подписавшего телеграмму о Сониной смерти,беспрестанно витал в сознании. Наверное, у нее были мать, отец, родственники,подруги – почему вдруг возник какой-то Аверьянов?

Потом Джейсон понял: он просто ревновал к этому человеку. Ужконечно, Аверьянов близкий Соне человек, если она именно ему доверила тайнусвоего несостоявшегося брака, просила известить Джейсона в случае беды.Наверное, она знала, что умрет… и получается, думала перед смертью о своемдалеком поклоннике? Может быть, страдала от того, что рухнули надежды насчастливую, богатую жизнь в безмятежной Австралии?

До чего жаль эту бедную русскую девочку, которую обманулажизнь, просто смертельно жаль! Не раз и не два на глаза Джейсона наворачивалисьслезы. «Ну, не судьба!» – пытался утешить он себя. Однако фаталистское смирениеникак не помогало, и дни его, и ночи в больничной палате, с нелепо задранной кпотолку загипсованной ногой, были полны глубокого уныния.

Ужасно удручало то, что ему не суждено оказалось статьобладателем той особенной красоты, какой поразила его Соня. Наконец-то удалосьпонять, в чем ее сила, почему она произвела такое потрясающее впечатление. Этакрасота была какой-то безусловной, вневременной, вернее – всевременной. Непросто модное, пикантное сочетание носика, глазок, губок, а безусловнаягармония. Она считалась бы красавицей в XIX, XVIII, XV веках. В XI и X, II и I.А также до нашей эры. В Древней Руси, при дворе всяких Людовиков, в Голливуде…Всегда и везде! Но не в одних лишь чертах дело, а в этом сиянии, какоеизлучалось взглядом, улыбкой, голосом. Лицо, которое красиво всегда, даже в слезах,даже в гневе и ярости, потому что…

Потому что!

Больше всего Джейсон сейчас жалел, что у него практическиничего не осталось от Сони. Ну, несколько листочков, исписанных неровнымпочерком. Ну, одно фото. Одна кассета. Каждый кадр этой записи он уже зналнаизусть. И, не желая примириться с мыслью о вечной разлуке с пленившим егосуществом, бессознательно пытался нащупать что-то еще, искал какие-то неведомыепути, чтобы продлить, зафиксировать состояние восторга, овладевшее им при однойтолько мысли о ней.