– Да вы ж ее избили, – сказал со странной смесью возмущения,жалости и… сам не знал, какое еще чувство властно дергало его за нервы, словноза веревочки. – Ну, сволочи…

– Булка! – снова заорал Семен, вдруг потерявший терпение. –Булка! Сюда!

Лада Мансуровна тоже резко перестала держать себя в руках,смотрела с ненавистью, исподлобья, даже вроде бы рукава засучивала…

Ну все, пора уходить. Струмилин, прижимая к себе Лиду,взбежал по лестнице, плечом отпихнул Ладу в одну сторону, Семена в другую,пролетел по коридору, сунулся в дверь – и лицом к лицу столкнулся с Витькой, –тот именно в это мгновение ворвался в дверь, размахивая монтировкой.

– Отбой всем постам, – выдохнул Струмилин. – Давай по газам!

– А где Валюха? – обеспокоился Виктор, и Струмилин,спохватившись, заорал: – Валюха! На выход!

В ту же секунду с другой стороны лестницы вынырнула Валюха врасстегнутом халате. Мелькнули белопенные нагие груди, узехонькие розовенькиетрусишки, чудом державшиеся на роскошных бедрах, – и тотчас халат вновьоказался застегнут на все пуговицы.

– Я готова, – простонала Валюха, томно заводя глаза.

Из-под лестницы послышался топот, и пред очи присутствующихявился волоокий Булка, придерживающий расстегнутые джинсы.

– Девочка моя, – взвыл он, – малышка! Куда же ты?!

– Я до утра на дежурстве! – выкрикнула Валюха. – Позвони мнезавтра пораньше 36-61-61!

И вылетела на улицу, предварительно вышибив крутым боком наулицу Витьку с монтировкой и Струмилина с бесчувственной Лидой на руках.

В одно мгновение ока Струмилин вскочил в салон, а Валюха иВитек – в кабину. «Фольксваген» рванул с места, завывая сиреной, и тут жезатрещал «Курьер»:

– Ребята, передозировка на набережной Федоровского!Записывайте адрес.

Валюха схватилась за блокнот и фломастер, а Струмилин уложилЛиду на носилки, потер лоб.

Вот это да! Вот это наворотил делов!

Что ж делать дальше? Куда же теперь девать Лиду? Отвезти еена Ковалиху? Но если Мансуровна и Семен снова захотят до нее добраться, онипервым делом рванут к ней домой. К Лешему? На рисовальный диванчик? Ну уж нет…

– Витек, давай ко мне на минуточку заскочим, – перегнулсяСтрумилин в кабину, где переводила дух его боевая команда. – Это по пути наФедоровского.

Валюха обернулась, сияя глазищами:

– Нет, ну ты представляешь? Я забыла спросить, женат он илинет!

Струмилин мельком улыбнулся, не в силах врубиться, о чемидет речь.

«Ох, маманя мне сейчас устроит…»

Что характерно, не успела. Он с таким напором ворвался вквартиру, так проворно свалил Лиду на диванчик в гостиной, так таинственношепнул:

– Ее надо спрятать! Вернусь с дежурства – все объясню! – итак стремительно бросился прочь, что Майя Ивановна просто онемела. И все жекое-что она смогла вымолвить – выскочив на лестницу и беспомощно простирая рукик сыну, споро перебиравшего ногами ступеньки:

– Андрей! Ты хоть скажи, как ее зовут!

От этого простого вопроса Струмилин даже споткнулся, дажевцепился в перила, чтобы не упасть.

– А вот это пусть она сама тебе скажет!

И вылетел из подъезда, шарахнув дверью о косяк.

* * *

За две недели до срока, установленного в консультации,Литвиновы уехали в Комсомольск. Дима взял отпуск за свой счет по семейнымобстоятельствам, Аня тоже, хотя только начался учебный год. Увольняться пока нерискнули – мало ли что бывает на свете! Как гласит старинная русская пословица,детку родить – не ветку сломить.

Дима, у которого было самое горячее время на биостанции (всентябре нерестится кета!) и который Комсомольска терпеть не мог (а кто,интересно, мог, кроме его легендарных первостроителей из романа Кетлинской«Мужество»?!), канючил, мол, ехать еще рано, вполне можно сняться с места ичерез неделю, однако Аня настояла, чтоб не тянуть. От Ирки она по-прежнемуожидала любой пакости – даже в таком, казалось бы, не зависящем от нее деле,как начало родов.

Конечно, Аня боялась новой встречи мужа и «инкубатора». Всеэто время Дима вел себя безупречно, Ирка тоже больше не капризничала, однако, –мало ли что!.. Вдруг опять вспыхнет старый пламень?

Но бог миловал: Ирка наконец-то отрастила себе такойогромный живот, что за ним всего остального, всех этих ручек-ножек-глазок,просто не разглядеть. И даже лицо у нее сделалось особенное, тоже какое-то«беременное»: глаза как бы смотрят внутрь, во глубину раздувшегося чрева, ибольше ничего на свете не видят, кроме затаившегося там неведомого существа, аобщее выражение полуиспуганное-полунедовольное: и страшно ей, и томно, ихочется, чтобы все это поскорее кончилось. Тут уж не до заигрываний с чужиммужем!

Между прочим, Аня будто в воду глядела. Едва-едва сошли вКомсомольске с поезда, едва-едва устроились в гостинице, как Ирка преподнесласюрприз: принялась щупать свой живот и закатывать глаза. Якобы началисьсхватки.

– А говорила, через две недели! – проворчала Аня, яростнорасчесывая только что вымытые волосы (в Хабаровске как отключили в июне горячуюводу, так до сих пор не дают, а у потомков первостроителей вода, как нистранно, была, вот она и воспользовалась случаем) и сокрушаясь, что придетсявыходить на улицу с мокрой головой, а дни уже прохладные, все-таки сентябрь. Ивообще ей казалось, что Ирка, как обычно, подвирает.

– Сидели бы дома, так оно и случилось бы через две недели, атеперь меня на поезде небось растрясло! – простонала Ирка. – Ой, не могу!«Скорую» вызывайте!

– Сейчас, ну прямо все бросили и побежали вызывать! –фыркнула Аня. – Забыла наш план? В гостинице никто ничего не должен знать!Надевай плащ, пошли.

Ирка послушалась, стеная и причитая. На Димино перевернутоелицо Аня старалась не смотреть. Чувствовалось, что ее мужу больше всего насвете хочется сбежать отсюда с максимально возможной скоростью и вернутьсятолько тогда, когда Аня уже будет держать на руках туго спеленатый живойсверточек.

– Может, правда вызвать сюда врача? – пролепетал он. – А тоеще родит по дороге.

– Ничего страшного, – хладнокровно сказала Аня. – У нас винституте была военная кафедра, нас учили роды принимать. Так что не о чембеспокоиться.