2. Ограбление Церкви было вполне легальным. Генрих VIII постарался соблюсти парламентские процедуры, а парламент Реформации, заседавший семь лет (1529–1536), одобрил все чрезвычайные меры, которые ему предложила корона. Сначала духовенство было извещено о том, что оно, как и Уолси, нарушило статут praemunire, согласившись признать этого кардинала в качестве легата. Во искупление сего преступления духовенство должно было заплатить штраф в 2 млн фунтов, предоставить королю титул защитника и верховного главы Церкви, отменить аннаты (annatæ), или «первые плоды» церковных бенефициев, которые до этого платились папе. Потом парламент принял последовательно статут «Об обращениях», который запрещал обращения к Риму, «Акт о супрематии», который делал короля «единственным и высшим главой Церкви в Англии», отдавал в его руки как духовную, так и светскую юрисдикцию и предоставлял ему право реформировать, исправлять ошибки и подавлять ереси, и, наконец, «Акт о наследовании», который отменял первый брак, лишал родившихся в нем детей всех прав на корону в пользу отпрысков Анны Болейн и обязывал всех подданных короля поклясться, что они верят в религиозную обоснованность развода. Можно, правда, задаться вопросом, как католический парламент мог принять эти законы, совершавшие раскол и где папа именовался всего лишь «епископом Римским». Надо думать, что особа и воля короля были необычайно почитаемы, что давно нарождавшийся английский национализм плохо уживался с иноземной юрисдикцией, что папство представало то союзником Испании, то Франции, что даже, помимо национального чувства, сильное антиклерикальное предубеждение требовало хоть и не уничтожения Церкви, но отмены церковных судов и конфискации монастырских богатств, наконец, что новые классы, которые становились живыми силами нации и не знали латыни, с изобретением книгопечатания научились читать, что белое духовенство стало столь же многочисленными, как и черное, и что многие из них хотели иметь молитвенник и Библию на английском языке, подобно тому как они заменили «Роман о Розе» «Кентерберийскими рассказами». Английская Реформация вовсе не была капризом короля, но религиозной формой островного и языкового национализма.

3. У Церкви возрастом 10–12 веков крепкие корни, и самый могущественный король не может вырвать их без некоторого сопротивления. Однако епископы и прочие священнослужители, за отдельными исключениями, проявили странную податливость. Они и сами уже давно были заражены царившим вокруг них национализмом. Английские прелаты были скорее политическими, а не церковными деятелями. Палата лордов, в которой они заседали, безропотно приняла все реформы. «Все это высшее духовенство было проникнуто своего рода преангликанством». Что касается низшего духовенства, очень бедного, то ему казалось безопаснее приобщиться к чиновническому сословию; оно уже было обработано лоллардами и всегда лишь с сожалениями принимало безбрачие священников. Когда же их всех привели к присяге, когда не признавать «целомудренный и святой брак Анны и Генриха» стало изменой, равно как и не отречься от «епископа Римского, присвоившего себе имя папы», почти все священники присягнули. Но канцлер сэр Томас Мор и выдающийся епископ Фишер отказались отречься от своей католической веры. Оба были обезглавлены: епископ — читая перед смертью Евангелие от Иоанна: «Сия же есть жизнь вечная…» (Ин. 17: 3), Мор — заявив у подножия эшафота, что умирает «верным служителем короля, но в первую очередь Бога». Головы этих двух великих людей гнили на остриях при входе на Лондонский мост. Комедия с разводом обернулась чудовищной трагедией. Монахов в большом числе вешали, потрошили, рубили на куски. В нескольких графствах католики, придя в ужас от рассказов об этой резне, восстали, но были побеждены. Рим отлучил от церкви Генриха VIII, но какое значение имел этот приговор для короля, который сам порвал с Церковью? Требовались санкции; папа попытался добиться, чтобы их применили католические монархи Франциск I или Карл V, но оба отказались из опасения поссориться с Англией, страной, в которой они нуждались для своих дипломатических комбинаций. Так что, огражденный от гнева папы раздорами католических королей, почитаемый своим парламентом, осыпаемый похвалами своей национальной Церкви, Генрих VIII мог и дальше безнаказанно оскорблять человечество.

Герлах Флике. Портрет Томаса Кранмера, архиепископа Кентерберийского. 1545

Ганс Гольбейн-младший. Портрет сэра Томаса Кромвеля, графа Эссекс. 1532–1533

4. Отказ монахов принести присягу преисполнил радостью Кромвеля, который давно замышлял разорить их. В Англии было 1200 монастырей, располагавших огромными владениями. Конфисковав их имущество, ликвидаторы и государь могли обогатиться. Народная нелюбовь к монахам, распространенные легенды об их пороках были таковы, что никто не стал бы их защищать. Эти легенды были преувеличениями, а по большей части и откровенной ложью, что стало особенно заметно после роспуска монастырей, поскольку фермеры, прежде арендовавшие землю у монахов и так часто проклинавшие их, крепко пожалели о своих бывших хозяевах. Но Кромвель, назначенный генеральным викарием и наделенный правом инспекции, завел на преступления монахов обширное досье. Изобличив в парламенте их «злодеяния», он добился упразднения сначала мелких монастырей, а потом и всех прочих обителей. Церковные магистраты начали свои инспекции. Закон, который всегда уважали в этой стране, требовал от монахов «добровольного отречения». Доктор Лондон прославился своей ловкостью быстро склонять строптивцев к «добровольности». Как только акт был подписан, король вступал во владение аббатством, продавал содержавшееся в нем движимое имущество и отдавал владение недвижимостью какому-нибудь вельможе, обеспечивая таким образом его верность новой Церкви. Продажа, разорявшая монахов, нисколько не обогащала короля. Монастырские рукописи покупались лавочниками на кульки. «Старинные книги, в хоре церкви: 6 пенсов» — такой была опись одной из библиотек. Что касается ограбленных клириков, то некоторые из них получали грамоту «о пригодности», то есть о праве выполнять мирскую службу, остальные — пенсию в несколько шиллингов; почти все покинули страну и перебрались в Ирландию, Шотландию или в Нидерланды. «Так Церковь стала добычей стервятников, этих хищных птиц, что любят рядиться в прекрасные перья». За пять лет ликвидация монастырского имущества была закончена; она мало принесла королевской казне, но обогатила тех, кому король отдал аббатства, и тех, кто приобрел их за бесценок. Политические последствия этих мер были аналогичны продаже национального достояния во Франции после революции 1789 г. Приобретатели становились сообщниками. Страх увидеть возвращение прежних владельцев обеспечил новому религиозному режиму поддержку богатого и могущественного класса. Отныне против агрессивного возврата католицизма вступили в сговор выгода и новое вероучение.

Неизвестный художник. Генрих VIII с супругой Джейн Сеймур и принцем Эдуардом. Около 1545