Смерть Хью Латимера и Николаса Ридли. Гравюра из «Книги мучеников» Джона Фокса. 1563

4. Прибыл папский легат. Филипп и Мария сказали ему, что он создан для этой миссии самим Провидением, и он в самом деле исполнил ее с превосходным тактом. В кардинале Поуле соединялись проницательность прелата и надменная застенчивость большого английского вельможи. В Риме, несмотря на свой огромный авторитет, он всегда из-за скромности держался в тени, откуда вышел впервые. В Кале, когда охрана спросила у него, каким будет пароль, он ответил: «Бог потерянный и обретенный». В Дувре его приняли с восторгом. Было уже известно, что папа своей буллой обещал приобретателям церковного имущества, что те останутся его владельцами. «То, что не могло быть продано, — говорилось там, — может быть даровано ради спасения стольких душ». Парламент собрался в Уайтхолле, чтобы встретить легата. Там в своей большой речи кардинал напомнил историю раскола и пообещал полное отпущение грехов за прошлое. Обе палаты получили это отпущение на коленях. Англия была прощена.

5. Королева решила, что беременна. Когда настало время родов и уже звонили колокола, врачи признали, что беременность оказалась ложной. Для Марии это было мучительным разочарованием. Филипп уехал в Испанию, сказав, что его отсутствие будет недолгим, но она почувствовала, что он очень раздражен этим фарсом с родами, а также позицией парламента, который не позволял ему участвовать в управлении страной. Эта королева, когда была девственницей, удивляла своим мужеством, но с тех пор, как влюбилась, показала себя слабой и павшей духом. Жестокость гонений Марии на протестантов, из-за которой ее прозвали Кровавой, наверняка частично объясняется этим смятением на грани безумия. Филипп не советовал ей проявлять такую суровость. Он полагал, что сжигать еретиков хорошо в Испании и Нидерландах, в Англии же осторожность требовала некоторого терпения. Но у Марии его совсем не было. 20 января 1555 г. был восстановлен закон против ереси, 22-го начали заседать комиссии, 3 февраля был сожжен в Смитфилде первый женатый священник. Около 300 протестантских мучеников погибли в огне. Эта казнь была столь ужасной, что помощники палача приносили пакетики с порохом и привязывали их к шее жертв, чтобы сократить их мучения. Сами палачи, испытывая отвращение к тому, что были вынуждены делать, не мешали им.

6. Некоторые из этих смертей были возвышенными. Старый Латимер, великий протестантский проповедник, был сожжен в Оксфорде вместе с доктором Николасом Ридли. Они легко могли бы сохранить себе жизнь, если бы отреклись, но, когда началась дискуссия с учеными-богословами, которая всегда предшествовала казни, Латимер заявил, что читал Евангелия, однако не нашел там упоминаний о мессе. «Крепитесь, мастер Ридли, — сказал он своему товарищу по казни, когда палач привязывал их цепями к столбу, — крепитесь, ибо сегодня милостью Божией мы зажжем в Англии такую свечу, которая не погаснет вовек». Кранмер, проявивший в течение своей жизни столько колебаний и слабости и отрекшийся в тюрьме от своей веры, вновь обрел мужество во время казни и отрекся от своего отречения.

Сожжение Джона Роджерса, предводителя протестантов, в 1555 г. Гравюра из «Книги мучеников» Джона Фокса. 1563

7. Рассказы об этих казнях были собраны протестантским писателем Фоксом в «Книге мучеников», которая наряду с Библией появится во всех английских домах. Гонения Марии дали протестантам то, чего им прежде не хватало: героико-сентиментальную традицию. Католические жертвы Генриха VIII мало тронули массу английского народа, потому что многие из мучеников были монахами или нищенствующими братьями, стало быть существами привилегированными, но жертвы Марии, кроме нескольких церковников, были мужчинами и женщинами из народа. В стране, где развелось такое многообразие религиозных верований, каждый чувствовал себя под угрозой. Ненависть к Марии и испанцам росла. Несмотря на данные обещания, Филипп вовлек свою жену в войну против Франции, и эта кампания стоила Англии города Кале. «Боже, спаси госпожу Елизавету», — шептали подданные Марии Тюдор. Впрочем, королева умирала, оставленная всеми. Сам папа Павел IV встал на сторону противников Марии и Испании. Она еще раз сочла себя беременной, но это оказалась всего лишь водянка. 17 ноября 1558 г. с интервалом в несколько часов покинули этот мир королева Мария и ее кузен кардинал Поул. Она уже больше месяца оставалась почти одна, поскольку весь двор сплотился вокруг Елизаветы.

Якопо да Треццо. Бронзовая медаль с изображением Марии I Тюдор. 1554

1. Восшествие Елизаветы на английский престол народ воспринял с почти единодушной радостью. Каким облегчением было после долгого страха перед испанской тиранией приветствовать королеву, свободную от каких-либо чужестранных связей. Со времени нормандского завоевания ни один государь не был столь чистокровно английским. Через своего отца Елизавета происходила от традиционных королей, через свою мать — от джентльменов страны. На протяжении всего своего царствования она кокетничала со своим народом. Писали, что монархия Тюдоров была столь же абсолютной, как и монархия Людовика XIV или империя цезарей; напоминали, что Елизавета держала парламент в ежовых рукавицах, что warrants были «запечатанными письмами»[21], что ее судьи подвергали обвиняемых пыткам, совершенно пренебрегая английскими законами. Но Людовик XIV имел под своим началом армии, а у Елизаветы, как у ее отца и деда, была только личная гвардия, столь слабая, что малейшее ополчение Сити могло бы разгромить ее. Она была сильна лишь потому, что была любима или, по крайней мере, ее предпочитали другим. Увидев, что ей угрожает испанское вторжение, она обратилась «не к коннетаблю, не к командующему своей армией (которой не располагала), а к лорд-мэру Лондона». И попросила у него 15 кораблей и 5 тыс. человек. Тот ответил, что Сити будет счастлив предложить ее величеству 10 тыс. человек и 30 кораблей. И почти все королевство доказало ту же преданность. Редкие восстания легко подавлялись, и народ считал их преступлениями. В то время, когда почти все королевства Европы раздирали религиозные распри, которые приходилось укрощать с помощью террора, она любила показывать послам, что может вполне довериться своим подданным. Направив свою карету в самую гущу толпы, она стоя говорила с теми, кто ее окружал. «Храни Бог вашу милость!» — кричали ей. Она отвечала: «Храни Бог мой народ!» Будь то в Лондоне или во время ежегодных поездок по городам королевства, она беспрестанно выставляла себя напоказ: живая, остроумная, эрудированная, она то хвалила мэра за его латынь, то поздравляла матрон с удавшейся стряпней. «Она ругалась, плевалась, стучала кулаком, когда ее сердили, заливисто смеялась, когда ее забавляли, а ее было легко позабавить… Она отзывалась на все, и ее отклик всегда был непосредственным и неподдельным; и под острыми уколами удовольствия, и под ужасный гром тяжелых обстоятельств ее душа двигалась с такой легкостью, непринужденностью и присутствием духа, что наблюдать за ней было чарующим наслаждением».