– Сейчас не смогу, Мариша. Поеду на дачу. Может, отец там...

– Тебя Крикаль требует в опочивальню! Велел срочно разыскать и доставить, под конвоем!

Они сидели в приемном покое роддома в наброшенных на плечи халатах и синих бахилах.

Илья держал на коленях рюкзачок Риты.

– Говорить я буду сама, – внятно наставляла Рита. – Вы просто будете рядом. Я знаю, как все подать. О вашем мужественном поступке расскажу в самом начале, чтобы сразу отвлечь внимание мамы. Главное – убедить ее, что смерть папы не была напрасной или случайной. Он не просто заложник, как остальные. Он пришел туда сам, осознанно, чтобы выполнить свой профессиональный долг. У мамы должно четко сформироваться чувство гордости, а не горя и безвозвратной потери. Тогда не пропадет молоко.

– Ты такая умная, Рита, – неожиданно вырвалось у Ильи.

– Когда женщине говорят о ее уме, подчеркивают глупость, – не преминула заметить она. – Хотела у вас спросить, Илья... Как вы познакомились с папой?

– Случайно, – не сразу и нехотя отозвался тот.

– Между вами встала женщина? Надежда?

Ответить он не успел, поскольку в приемную вошла медсестра.

– Прошу вас, проходите, – пригласила она Риту, – триста восьмая палата.

– Спасибо. – Рита поправила халат на плечах. – Идите за мной, Илья.

Он встал и послушно понес школьный рюкзачок.

* * *

По лестнице сновал народ, поговорить никак не давали.

Марина докуривала третью сигарету – раздавленные окурки лежали в пустой пачке на подоконнике, когда появился молодой человек лет тридцати. Спортивный брюнет, он потянул бы даже на секс-символ, если бы не косичка волос на затылке, модный островок растительности под нижней губой и совсем уж нелепые жиденькие усы. От всего этого Георгий напоминал полублаженного монастырского послушника, готовящегося к постригу.

– Марина! – Он раскинул руки. – Вот ты где! А я везде ищу тебя!

– Что надо? – недовольно бросила Марина.

Тут он углядел Надежду, оценил.

– А вы, должно быть, Надя Петрова? Замечательно! Я – Георгий!

Марина подбоченилась.

– Ты нам мешаешь, Гоша!

– Станислав Юрьевич велел сыскать и привести к нему в опочивальню, – пропел тот, откровенно рассматривая Надежду.

– Скажи, сейчас придем, – отмахнулась Марина.

«Блаженный» пошел, но дважды еще обернулся...

– Стас из провинции выдернул, – пояснила Марина, когда Георгий скрылся. – Вроде бы на место Ивана...

– Этого? На место? – Надежда изумленно вскинула брови.

– Если постричь и побрить, сойдет... – Подруга сгорала от любопытства. – Ну и что дальше?

– В общем-то ничего особенного. Понимаешь, мы уснули. И поговорить толком не успели.

– Уснули, это я понимаю!

– Ну тебя, Маринка! Видела бы, какой он пришел. Уставший, мокрый насквозь, рубаху выжимал... Знаешь, сколько на них надето тяжестей? А в подвале еще жарко.

– Ты хоть сказала, что замуж собираешься?

– Ты что? Зачем?

– А чтобы подумал. И прикинул! Это их стимулирует. К конкретным действиям.

– Я не могла ему сказать, – не глядя на подругу, очень тихо призналась Надежда. – Язык бы не повернулся. У него впереди... другие конкретные действия. Каждый час можно ждать.

– Неужели будут штурмовать? – полушепотом спросила Марина.

– Молчи! Не знаю.

– Их же там перебьют! Или взорвут вместе с заложниками... Сказали, весь зрительный зал заминирован.

– Я ничего не знаю, – как партизан, повторила Надежда. – Не приставай.

Марина прикурила от окурка очередную сигарету.

– А теперь тебе придется замуж выходить, – прищурилась с иронией. – За героя. Школьный друг-то оказался... нормальным пацаном. Звезду с неба достал.

– Я от Сердюка не ожидала.

– Не отвертишься, подруга! В любой момент явится – и что?

– Меня не это сейчас волнует, – перебила Надежда. – Дай бог, чтоб папа уехал на дачу.

– Перестань, а куда еще?

– Меня смущают эти странные гости... Говорила тебе, были у отца.

– Слушай, может, они и правда какие-нибудь сектанты? – насторожилась Марина и погасила сигарету. – Сейчас их развелось...

В это время на лестнице возник сам Крикаль.

– Вы на работу пришли или посплетничать? – возмутился он. – Ну что это такое? Сорок минут торчите на лестнице! Вы тут еще не обкурились?

– Если господин ругается, значит, любит, – не зло съязвила Марина. – Присоединяйся к нам, Стас.

– С тобой в опочивальне разберусь, – пообещал ей Крикаль. – Иди и жди там. А с Петровой здесь и сейчас.

– Мне раздеться? – съехидничала Марина.

– Вон с глаз моих!

Марина нехотя поднялась по лестнице, помахала рукой.

– Варвара сегодня позвонила, сама, – вдруг сообщил Крикаль. – Первый раз за все эти годы. Час проговорили... Ты правильно сделала, что заслала к ней... своего героя.

– Я никого не засылала.

– Хочешь сказать, издатель сам пошел в роддом?

– А он что, был у Варвары?

Крикаль обескуражился.

– Утром приехали вместе с Ритой. Я подумал, по твоей инициативе. Но в театральный-то центр ты его отправила?

– С чего ты взял? Я вообще не ожидала...

– Ладно, не скромничай. Не без твоего участия все эти чудеса храбрости. Что ты делаешь с мужиками? Что в тебе такого, отчего мужики кидаются в огонь и воду?

– Ты преувеличиваешь мои заслуги.

– Нет, это хорошо, что к Варваре поехал Сердюк, – вздохнул Крикаль. – Кто бы еще смог выступить... черным вестником? Ни ты, ни тем паче я. А он белый и пушистый. Особенно после «Норд-Оста»... И видимо, психологически так все обставил, что Варвара тут же позвонила.

– Я рада, что у вас возник контакт, – безучастно проговорила Надежда.

– Ты увольняться-то еще не передумала? – вдруг спросил он.

– Не передумала.

– Ну вот тебе и прощальная гастроль. Ублажу в последний раз.

– В крайний...

– Ну да, да... Поедешь в командировку. Франция, Лион, Римский театр... Как раз на три дня, с нашим Большим. Послезавтра утром вылет.

– Послезавтра похороны.

– Поэтому и отправляю. Хватит тебе стрессов, переживаний. Придешь в себя, развеешься...

– Не могу, Стас. Мне нельзя уезжать...