– Блаженство как удовольствие? Или блаженство как непосредственность?

– Как юродство.

– Даже так? – совсем не обиделся он. – Тогда это принимается. А что еще?

– Нельзя быть навязчивым, Георгий. Особенно с незнакомыми женщинами.

– Но мы знакомы!

– Спокойной ночи.

Он отступил.

– Еще очень рано. Я хотел предложить вам... посидеть в кафе, например.

– Если вздумали поухаживать за мной, то это напрасно, – устало отмахнулась она, набирая на двери код. – До свидания.

– Ну хорошо, – мгновенно согласился Георгий. – Деловое предложение – поехать к «Норд-Осту»! Такое событие! Разве можно журналисту сидеть дома? Тем более сегодня – возможно, будет развязка!

Надежда повернулась к нему.

– Кто это сказал? – спросила чужим, будто надтреснутым голосом. – Откуда вы знаете?

Он услышал тревогу.

– Сегодня третьи сутки, – пояснил смущенно. – А из практики известно... На третий день начинается психологическая усталость. У всех... Обязательно возникнет критическая ситуация. У кого-то сдадут нервы...

Надежда тряхнула волосами.

– Хорошо... Подождите меня здесь. В гости не приглашаю.

– А я бы не отказался от чашечки кофе! Даже съел бы что-нибудь. Целый день бегал с бумагами по треугольнику: Большой театр – Останкино – посольство...

Она открыла дверь и придержала ее – он все понял и вдохновился.

– Насколько я понял, Надя, у вас какие-то проблемы? – уже на лестнице частил Гоша. – Если нужна помощь, я к вашим услугам. И поверьте, совершенно бескорыстно! Тут уж вам придется смириться с моими провинциальными привычками. Я знаю, в столице другие нравы, за все надо платить...

Надежда отпирала квартиру.

– Платить приходится всегда и за все. И не только в столице...

Он вошел в переднюю и огляделся.

– Если вы так говорите, значит, у вас сейчас полоса невезения. Это бывает! Но никогда не следует унывать. Помните, что все проходит. А потом наступает благодатный период. И совершается то, о чем вы раньше даже мечтать не могли.

Георгий бесцеремонно снял куртку, переобулся в тапочки и пошел осматривать квартиру.

– Хорошо у вас, тихо... О, в окно видно Москву-реку! Как здорово... Вы любите смотреть на воду?

– Нет, – отозвалась она с кухни.

– Почему?

– Начинаю ощущать, как безвозвратно бежит время.

Он заглянул в кухню.

– И вам становится тоскливо? Да... Это потому, что мы по-разному чувствуем время. Имею в виду, мужчины и женщины. А я родился на Шексне. Это под Череповцом. В доме с окнами на реку...

– Присаживайтесь. – Она положила на стол хлеб, масленку и колбасную нарезку. – К сожалению, только бутерброды...

– Спасибо. – Он сел и начал резать хлеб. – Знаете, а я везучий человек. У меня практически не бывает черных полос. Вот и сейчас... Когда ждал вас у подъезда, думал: эх, поесть бы! И вот, пожалуйста, уже кормят! Или, например, позавчера я еще не знал, что буду работать на Центральном телевидении. Но звонит Станислав Юрьевич и говорит: «Георгий, приезжай! Возьму без испытательного срока». А сегодня утром и предполагать не мог, что поеду во Францию! Да еще и с вами!

– У вас пять минут, – предупредила Надежда. – Кофе сделаете сами.

И ушла в спальню, прикрыв за собой дверь.

Достала из шкафа брючный костюм и только разделась, как в дверь позвонили.

Георгий жадно уминал бутерброды – голоден был зверски.

Услышав звонок, он вскочил, подлетел было к входной двери, прожевал. Звонили настойчиво.

Открыть он не решился, приблизился к двери спальни, предупредительно постучал.

– Надя, звонят! Вы кого-нибудь ждете?

– Откройте! – откликнулась Надежда.

Георгий распахнул дверь.

– Прошу! Здравствуйте!

За порогом стоял Илья. Увидев незнакомого парня, он отступил, посмотрел на дверь квартиры – номера не было.

– Я, кажется, ошибся, – проговорил он. – Это третий этаж?

– Третий, – уверенно подтвердил Георгий. – Вам кого?

– Петровы здесь живут?

– Здесь.

– А вы – кто?

– Я тележурналист, из Череповца. То есть теперь уже нет...

Илья вошел в квартиру.

– Стажер? Это ты стажер?

Георгий ответить не успел, поскольку из спальни послышался голос Надежды:

– Георгий, кто там?

Илья подошел к двери.

– Надежда, может быть, ты объяснишь, что все это значит?

– Илья? Я одеваюсь... Сейчас выйду!

– Да, пожалуйста, оденься и выйди, – мрачно процедил он.

– Извините, а вы кто? – с вызовом спросил Георгий.

– Дед Пихто! Не ожидали? Не вовремя приехал? Но вы ведь успели постажироваться?

– Слушайте, вы! – Георгий вытаращил глаза. – Вы что несете?

– Стажировались бы себе во Франции, чтоб я не видел и не знал. Не утерпели? Да, Надежда – женщина темпераментная. Сама затащила в спальню?

– Ты, козел! – взъярился Гоша с провинциальным запалом. – Я тебе сейчас по роже врежу!

Илья не удостоил его взглядом, снял шляпу и бросил на столик к зеркалу.

– Почему все твои любовники такие хамы? – Он постучал в дверь спальни. – Тебе нравится наглость? Грубость и распущенность, да? Ты извращенка? Нет, я не понимаю! Не успела похоронить одного, у нее уже другой! А где-то есть еще и третий!

Полуодетая Надежда обреченно сидела на кровати, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух...

К середине декабря навалило снегу, дворники чистили только основные дорожки, и игровая площадка детского сада была в сугробах.

Был вечер, родители забирали детей, царила обычная суета: подъезжали-отъезжали машины, сновали люди, слышался ребячий гомон, капризы и даже слезы.

В раздевалке оставалось всего несколько детей, укутанных по-зимнему и оттого неуклюжих. Сидели смирно на стульчиках, ждали родителей.

Надежда и Тамара помогали одеваться последним: привычно натягивали колготки, сапожки, пальто, закручивали шарфами – работали.

Заскочила какая-то мамаша, к ней сразу же бросились двойняшки.

– Мама!

– Ну и как они сегодня? – спросила она.

– Митя в обед бросал кашей в девочек, – сообщила Надежда. – А Витя опять не спал в тихий час и не давал спать другим.