мы следовали в сторону кабинета, где проходили предполётные указания. Возможно, именно там собралось начальство.

— А мы ориентируемся на его отношение?

Класс указаний мы прошли. Пока я терялся в догадках, куда мы идём.

— Нет конечно. Но репутацию он вам может подпортить.

— Не вам, а нам, — поправил я Бурченко.

— Скрывать не буду, что моё ведомство сделает всё, чтобы на нас не падала тень. Про Министерство авиационной промышленности так не думаю.

После произнесённого, я остановился. Такое отношение Бурченко выглядело очень странным.

— Мы ваши указания выполняем, Андрей Викторович. Думаете, вы настолько незаметны на корабле, чтобы ваши действия остались незамеченными?

— Родин, вы же проницательный человек. Я вам лишь довёл возможный результат рапортов, жалоб, слёз и возмущений со стороны генерал-лейтенанта Ждунова, — усмехнулся он и подошёл ко мне вплотную, готовясь что-то прошептать. — Я своих не бросаю. Запомните это.

— Постараюсь.

Слова громкие, но за ними должны быть и действия. Равнодушия к нам со стороны Бурченко за время командировки я не видел, если дело касалось группы «Куб». В разговоре со Ждуновым он ему намекнул на верный порядок наших действий.

Тут я прислушался к громким голосам, доносившимся из кабинета предполётных указаний.

— Он действовал согласно обстановке и моего приказа. Мы с вами в боевом походе, а не на главном военно-морском параде!

Так громко может говорить только Ребров. Дверь в кабинет открылась, и в коридор вышел Павел Ветров. Вид у него был уставший и потерянный.

Он собрался что-то сказать, но Бурченко остановил его, приложив палец к губам.

— Свободны, молодой человек, — тихо сказал Андрей Викторович.

Ветров, судя по скорости перемещения, был очень рад подобной возможности. А вот мне не прельщало быть в роли подслушивающего.

— Я пойду.

— Останьтесь. Нам предстоит ещё разговор с командирами.

— Поговорить можно и после того, как они закончат.

— Ну, они уже полтора часа как определяют степень вины полковника Реброва и лейтенанта Ветрова, — взглянул на циферблат наручных часов «Омега».

Часы не самые дешёвые. Особенно если учесть, что они от американской фирмы.

— Интересная у вас модель часов.

— Да. Между прочим, это подарок товарища Русова. Мы с ним были в одной зарубежной командировке. По её окончании и получил от него.

Как же всё взаимосвязано! Не думал, что у Бурченко были такие контакты с будущими членами политбюро. Таинственный Русов продолжает открываться для меня с разных сторон.

Дверь в кабинет открылась с грохотом. Кто-то дёрнул её так, что она чуть с петель не сорвалась.

— Копаетесь, как Чебурашка в апельсинах, не знаете, где край, а где конец!

— Ребров, мы с вами не закончили, — крикнули Вольфрамовичу из кабинета, когда он вышел в коридор.

— У меня предполётный режим. Ваши же документы соблюдаю, — ответил он и направился в нашу сторону.

Давно я его таким заведённым не видел. Похож на вулкан, который вот-вот извергнет лаву.

— Родин, кто так летает? Чё ты его не сбил? — спросил у меня Гелий Вольфрамович.

— Кого?

— Да козла, которого ты гонял по заливу. Сейчас бы не безопасник нами бы занимался, а другой… институт глубокого бурения, верно? — обратился он к Бурченко.

— Подтверждаю, Гелий Вольфрамович, — довольно кивнул Бурченко.

— Хотя тут и своих особистов хватает. До встречи на предполётных, — пожал Ребров нам руки и пошёл дальше.

Войдя в класс, мы обнаружили совещающихся Граблина, генерала Совенко, командира корабля и представителей особого отдела Средиземноморской эскадры. Картина ясная, как белый день. Ветрова и Реброва вызывали по делу об аварии американского самолёта.

— Разобрались? — спросил Бурченко, поздоровавшись со всеми.

— Без ста грамм не получится, — улыбнулся один из особистов. — Вот бы хотели поговорить с товарищем Родиным.

Так-так! Ну, Бурченко! Не мог сказать, что на допрос меня ведёт.

— Я поприсутствую. Сергей Сергеевич — мой человек, — ответил Андрей Викторович, присаживаясь на стол в первом ряду.

— Избежать разговора не получится, как я понимаю? — уточняю.

— Думаю, вы не против. Ничего не скажете по поводу инцидента? — спросил у меня Совенко.

— Мне было некогда в последние пару дней. Да и про аварию, которую вы обсуждаете, я узнал от посторонних людей.

Тимур Борисович рассказал, что произошло. Паша Ветров, вылетев в составе четвёрки на перехват американцев, слишком увлёкся преследованием оппонента с борта авианосца «Карл Вильсон».

Он выполнил такой же отстрел ловушек, как и я, сделав «кадушку» вокруг самолёта американца. Тот не смог его удержать на своей высоте, резко снизился. Не успевая вывести самолёт из пикирования, лётчик ВМС США покинул кабину «Хорнета», дёрнув «за ручки».

В полёте Ветров доложил, что американец его обстрелял.

— Как вам история? — спросил у меня представитель особого отдела.

Кроме того, что сомнительно было вообще делать «кадушку» после обстрела, всё вполне реально.

— Правдоподобно. Извините, но почему вы спрашиваете меня?

— Это же ваш подопечный, — сказал Совенко.

— У лейтенанта Ветрова есть командир. Я ему никто.

— Вы его отбирали в полк вместе с полковником Ребровым. Отзывались о нём хорошо. Часто летаете с ним. Что можете рассказать нам про Павла Ветрова? — спросил особист.

— Вы уже сами сказали, что я отзывался о нём хорошо. Моё мнение не поменялось.

Зачем было тогда делать такой резкий и опасный манёвр, мне непонятно. Но ещё более удивляет, чего так пристали к Ветрову особисты.

— Вы ведь хорошо изучили его личное дело, так? — спросил за спиной Бурченко.

— Я не изучал его личного дела.

— Почему? — спросил один из особистов.

К чему клонят эти ребята? Как будто они не знают почему!

— Если вы не забыли, то перед вами гражданский человек. Какое я имею право ознакомляться с такими документами?

— Не имеете, но вы оценивали его лётные качества перед рекомендацией командованию, — улыбнулся Совенко.

— А у вас есть претензии к его лётным качествам. Вы ещё с американцев возьмите показания. Они с ним уже в боевой обстановке познакомились.

— Выбирайте выражения, Родин! Здесь старшие по званию находятся! — возмутился Совенко.

Что-то совсем я не узнаю своего командира в Анголе. Тогда он такими речами не бросался. Всё было на результат и качество работы направлено.

— Верно. Только я повторяю, что перед вами гражданский человек. У меня нет воинского звания, товарищ генерал-майор.

За спиной прокашлялся Бурченко.