— Ну уж нет! — фыркнула Кэрол. — Разве можно наслаждаться порядком, когда кругом ненависть и страх? Когда люди лишнее слово сказать бояться? Я же вижу своего отца. Он всегда приговаривает: «Я в порядке». А в каком он порядке? Явно не в своём.

Лис добавил:

— Порядок разный бывает. Тысячи лет назад в этих краях жила цивилизация, которая не нуждалась в Рыковановых.

Я рассмеялся:

— Это ты как историк заявляешь или оккультист-любитель? Ну, допустим даже, была. И где она теперь? А я отвечу тебе. Просто пришла другая цивилизация, более сильная, более воинственная, и от той первой не осталось и следа, кроме двух холмов в Аркаиме. Естественный отбор в действии.

— Может быть, — согласился Лис. — Вы опять мыслите в масштабе человеческой жизни. Но та, новая цивилизация, ещё не победила. Она ещё должна доказать жизнеспособность, а занимается сейчас ровно обратным.

— Слушайте, — проговорил я лениво, обращаясь к обоим. — А если вы такие любители природы, чего же вас в зону всё время тянет? Это помойка, грязь, смерть.

Лис пожал плечами:

— В зоне много всего. Кто-то помойку видит, кто-то не только.

— Ну-ну, — я спрыгнул с телеги, разминая ноги. — Я спать пошёл. Идёте?

— Нет, — лениво проговорил Лис, раскидывая плед и ложась прямо в телеге. Кэрол устроилась рядом с ним.

Дикари.

В комнате, где я спал, было душно. Меня одолел тяжёлый беспокойный сон, где я то оказывался в тесном лифте, то смотрел на какой-то другой Челябинск, чёрный, обгорелый, то продирался через массу людей — через Орду. Потом появился Рыкованов и сказал, что это не Орда, а рудные породы, и что их нужно жечь в печах. А потом мы долго бродили с ним по пустырю за одним из «чезаровских» цехов, только это был не пустырь — это была зона отчуждения. И куда ни кинь взгляд, везде была сухая треснутая земля, а под ней нарывало остывающее ядро реактора.

Я проснулся в семь. За окном было странное свечение: солнце просеивалось через утренний туман, и столбы в десяти метрах казались полупрозрачными. Во дворе пахло влагой и травой. Абрисы предметов угадывались в молочной пустоте. Капельки росы на паутине зажглись словно гирлянда.

Внезапно я сообразил, что зелёной «Нивы», которую я оставил у боковой стены дома, больше нет. Я пошёл в туман и вскоре наткнулся на квадроцикл Иваныча. В гараже стоял только китайский внедорожник.

Сашка выплыл из тумана, громко скрипя сапогами. В руках у него были вилы с клочками сена. За ним тащился навозный дух.

— Так этот чёрт ещё затемно уехал, — удивился он моим расспросам об Иваныче.

— В такой туман? Куда?

— Не знаю. Автомат забрал и поехал. Да он же без руля и ветрил. Нашим легче! По норе своей, поди, соскучился.

— Не по норе, — ответил я с досадой. — На войну он поехал. Вот по чему он соскучился — по войне!

Бегство Иваныча с «Нивой» ломало наши планы. До зоны около трехсот километров, так что на квадроцикле будешь ехать неделю даже один, не говоря о том, что нас трое.

Сонная Кэрол, завёрнутая в плед, и Лис, на глазах у Сашки грызущий сахарный кубик (быстрые углеводы!) выслушали новости, но ничего дельного предложить не смогли.

После завтрака, когда туман стал прозрачнее, я предпринял попытку купить машину у одного из селян и даже присмотрел мокрую старую «Ладу» в огороде одного кедрозвона, но к моему щедрому предложению хозяин отнёсся почти враждебно, словно я предлагал ему продать жену. Он разнервничался, попрощался и скрылся в своём круглом доме, напоминающем жилище хоббита.

«Зил» на спущенных колёсах, «Нексия» под слоем листвы… Я изучил весь автохлам в деревне, но годного экземпляра не нашлось. Меня искушала шальная идея угнать добротный «Фольксваген» у одного из старожилов, но разбой не останется без внимания, приедут менты, допросят Сашку, вычислят наш маршрут…

Можно было добраться до станции Вязовой и оттуда поехать на электричках, но путь проходил через Челябинск, а на вокзалах — проверки. Если не сцапают меня, загребут уклониста Лиса.

Я попросил Сашку довезти нас до Сатки, но к такой идее Сашка отнёсся нервозно, сказав, что у него другие планы. Он ехал по делам в Катав-Ивановск и предложил доставить нас туда.

Катав-Ивановск был небольшим городом с типичной для горнозаводской зоны судьбой. Он возник вокруг железноделательных заводов и через ряд метаморфоз с трудом втиснулся в новое время. Литейный завод «Чезара» стоял на историческом месте, помимо него было ещё несколько предприятий на базе эвакуированных во время войны производств, где «Чезар» также имел долю. Это осложняло мою задачу, потому что в Катав-Ивановске меня многие помнили в лицо. Я знал там лишь одного человека, который точно не выдаст меня, потому что ненавидит Рыкованова. Вопрос был в том, захочет ли этот человек принять меня после всего, что между нами случилось.

Но выбора не было. Ближе к одиннадцати, когда солнце просушило дымку над лесом, мы загрузились в Сашкин внедорожник и тронулись сначала в сторону Тюлюка, оттуда через Меседу к трассе М-5.

Сашка начитался новостей, и всё утро в нём бурлил воинственный азарт. Дорога была убитой, медленной, и он прямо за рулём зачитывал нам сводки с фронта. Наши спецподразделения заняли Житикару, Перелески, Лисаковск, Рудный, Московский, Боровское, а Кустанай окружили полукольцом.

— Пошла жара, уже драпают! — восторгался он. — Сегодня какое число? Двадцать четвёртое? До конца месяца ордынского духу там не будет! Кирюх, давай на спор. Машину готов поставить.

Я усмехнулся. Даже Северный Казахстан, наша основная цель, был весьма обширной территорией. До столицы Акмолы (сарматы называли её Чингиз, а наша пропаганда подготовила новое название — Астана) предстояло пройти 700 километров по степям, где наши колонны будут открыты для фланговых ударов, поэтому вряд ли прогулка будет лёгкой. Хотя я и убеждал Лиса с Кэрол, что операция закончится в две недели, на месте её архитекторов я бы рассчитывал захватить север республики до конца лета, чтобы избежать лишних потерь, спутников ненужной спешки. Я бы мог выиграть у Сашки автомобиль, но мне не хотелось монетизировать его милитаристский угар.

— Ты погляди, что пишут, — сунул